Стражи Хаоса

Стивенсон Саша

Его рука нежно коснулась моей щеки, и он шепнул:

— Я ее бросил, она не может это принять, и винит тебя, хотя виноват я. Я заслуживаю этой боли, но не ты. Сейчас тебе станет легче, милая.

Теперь его рука осторожно прижалась к окровавленному разорванному лбу и глубже надавила на кожу. Вместе с этим прикосновением меня наполнила приятная мягкая нежность, с теплом обволакивающая изнутри. Она затмевала все вспышки боли, заглушала всю пелену муки, стирала следы пыток. Это словно обезболивающее, но намного сильней и быстрей. Я перестала чувствовать мучения, и несмотря на открытые

раны и льющуюся из них кровь, мне очень сильно полегчало.

— С-спасибо…боли нет… — я слабо улыбнулась, и капля крови затекла в рот и обдала кончик языка горечью.

Он мне мягко улыбнулся и стер пальцем след этой струи крови.

— Остальное уже сделает Триллани. Расслабься, больше боли не будет.

И эти слова подействовали на меня, как колыбельная, и я всем сознанием провалилась в мягкий забвенный сон.

***

— Вот те на…а ты заслужила! — радостно завопила Триллани, рассматривая мое окровавленное избитое тело, устало сидящее на высоком стуле.

Арктур страшно нахмурился и схватил девушку за руку. Резко скрутил ее ей за спину и зашипел:

— Если ты не заткнешься и не вылечишь ее, то присоединишься к своим подружкам. — грубо бросил он ей и толкнул на пол.

Триллани умудрилась сохранить равновесие и сверкнула мужчину злобными глазами:

— Как прикажете, господин. — ее голос задрожал от ярости.

— Приду через пять минут. Чтобы она вся сияла и улыбалась. — подойдя к проему, сказал Арктур. Быстро обернувшись к Триллани, грозно добавил: — хоть одну царапину увижу — и тебе конец. — эти слова сильно ошеломили Триллани, она громко ахнула, а Арктур исчез в темноте коридора.

Несмотря на то, что боль уже не мучала меня, сидеть здесь, напротив этой бестии с фиолетовыми волосами, мне было некомфортно. Я ощущала, какие злобные вибрации лились от нее. Она была испугана и зла — эти чувства сильно отразились в ее огромных глазах.

Триллани обернулась ко мне, и мои коленки от испуга затряслись. Тяжело здесь дышать, в этой маленькой комнатке, залитой приглушенным оранжевым светом, скользящим лучами по гладким темным камням. Чувствовала, как накалялся воздух. И чувство сильнейшей ненависти, шедшей от девушки, вонзалось до самих костей. Она ненавидела меня такой же безумной яростью, как Лилиат и Элизабет. Но у тех были причины: Лилиат ревновала Гардоса, а Элизабет Арктура. Но в чем я провинилась перед ней? Хотя Триллани меня с самого начала презирала.

Триллани присела на корточки напротив меня, взяла за запястье и молча оглядела руку, омытую кровью, багровые ручьи зловеще поблескивали на широкой длинной ране, шедшей от локтя и до кисти. Затем грубо смахнула с моего плеча испачканные волосы и провела пальцем по разрезанной коже возле ключицы.

— Молодцы девчонки, жаль не успели… — тихо прошептала она, затем резко и испуганно повернулась назад, словно испугалась, что за ней наблюдал Арктур.

Я молчала, мои губы дрожали, мне хотелось сейчас раствориться в воздухе. Вот какая плата за то, что я не по своей воле служу этим двоим. Смерти невинного короля недостаточно. Мне предстоит еще много чего пережить, чего я никогда не хотела.

Триллани взяла мою вторую руку, оглядела и фыркнула:

—

Ты тварь. Сама виновата. Нечего было Арктуру на шею кидаться.

— Так я не кидалась. — тихо сказала я, желая убрать с ее цепкого захвата пальцев свою руку, но сил до сих пор не хватало. — Он сам.

Триллани недовольно посмотрела на меня, и ее пухлые губы сжались в тонкую линию.

— Ты виновата в том, что разрушила такой прекрасный союз. Ты разрушила их любовь, ты украла у Элизабет Арктура. Ты виновата в том, что отправила Лилиат на второе место. Ты виновата во всем. Ненавижу своего отца за то, какими глазами он смотрит на тебя.

Ужас пульсировал в моем горле, но я продолжала молчать.

— Черт возьми, будь проклят дух моего деда, но чем ты такому повелителю, как Арктуриан, понравилась? Пустышка бесполезная, безмозглая, на тебя смотреть тошно.

Мои глаза начало жечь, и я молила саму себя держаться до конца и не показывать перед ней свою слабость.

— Такая же уродка, как Саранта. — непонимающе качала головой Триллани. — Неужели реально молодого тела ему захотелось? Элизабет красотка, уверенная, опытная, но ты…украла у нее мужчину ее мечты…влюбилась в него и украла…

Я не выдержала страшного градуса напряжения, и из моих уст язвительно вырвалось это:

— Я не люблю Арктура. Мне нравится Гардос.

Руки Триллани застыли в ужасе.

— Что?.. — с трудом спросила она.

Мне хотелось позлить ее и этим самым отомстить за то, что она когда-то прилюдно меня опозорила на Кохабгде и лишила прекрасной возможности посетить без приключений Тенион. Мне хотелось позлить ее за эти гадкие слова. Я знала, что она меня будет меня лечить не по доброте душевной, а потому что ей приказали, и делала она это с полным отвращением и нежеланием, что прекрасно демонстрировала ее гнусная грязная речь.

— Да, а что такого? — я наиграно подняла брови. — Мне не может нравиться сам Гардос? Такой сильный, могущественный, властный.

Триллани не дышала, пока слышала это. А потом с трудом произнесла:

— Ты…ты…убить тебя надо было.

— Так ты попробуй. Только потом не удивляйся гневу Гардоса.

Она грубо впивалась в мои раны своими сияющими ладонями, принося новую порцию мучительной боли. Кусая губу, я терпела эту пытку, а недовольная Триллани отпустила руку с раны, и та начала потихоньку соединяться. Лёгкий приятный трепет пробежал по коже, и рана, страшная, длинная, глубокая, быстро затянулась. Затем вторая рана, третья, четвертая… Все порезы, нанесенные сильной обезумевшей рукой, начали стремительно заживать сами по себе.

Вросший кулон со знаком Легендам осторожно вышел из кожи, и рана срослась, не оставив даже шрама. Символ, измазанный темной кровью, мягко упал мне на ноги.

Триллани хоть и не хотела этого делать, но лечила она просто изумительно. Все раны пропали, все полоски шрамов исчезли. Даже следы крови пропали.

— Все, ты здорова. — хмуро отчеканила она и встала на ноги.

Я с восторгом оглядела свои здоровые руки, пощупала свое чистое лицо, дотронулась до гладкого лба. Это волшебство! Я ощущала себя такой свободной, такой воздушной, а главное полностью исцеленной!