Стражи Красного Ренессанса
Шрифт:
По телу Роберта растекался жидкий горячий свинец. Звеньевой с жадностью втягивал в себя воздух, но казалось, легкие его заполнены ртутью, которая без остатка поглощает кислород. Страж задыхался. Глаза самопроизвольно моргали. Медленно звеньевой повел головой, оглядывая потемневшую, уплотнившуюся реальность, он слышал гулкие удары своего сердца и труфорум, бронированный бугай, белохалатные люди, агент Хосман все окружающее пространство пульсировало в такт этим ударам.
— Это не твой мир, Леонард, — Роберт оглушительно загоготал, дышать ему стало значительно легче, — это
— Это нам и нужно, — сказал Хосман.
— Нужно… — повторил Роберт и поднял взгляд.
На него вместо агента смотрел полуразложившийся труп. Кожа на нем истлела настолько, что в некоторых местах просматривался череп — белесые островки среди гниющих ошметков почерневшей плоти. Вместо носа зияла впадина. Левый глаз мертвеца висел на склизкой ниточке, а правый горел яростью напополам с безумием. Покойник осклабился жутким оскалом, обнажив пожелтевшие кривые зубы. Непередаваемый смрад обдал Роберта.
— Ты только сраный глюк, — прохрипел он, морщась от зловония, — сейчас я тебя сожгу. Сердце бум — бум, мир трясется. Мой мир.
Мертвец захохотал обжигающе леденящим смехом, и страж увидел клубок копошащихся белых червей во рту покойника. Роберта передернуло. На мгновение он устрашился, но тут же взял себя в руки и закрыл глаза. Однако живой труп никуда не делся. Облизнув желтые козлиные зубы и одобрительно заурчав, он проглотил комок червей, и вязкая слюна закапала на пол с бесформенных губ мертвеца. Роберта стошнило.
— Хватит, — захрипел он, — хватит…
В ответ мертвец разразился зловещим смехом. Тогда страж попытался сконцентрироваться в районе собственного копчика, зажечь там огонь, поднять его по позвоночному столбу к голове, превратить в кипящий лавой шар и метнуть в жуткое наваждение, но у него никак не получалось сосредоточиться. Роберт отвернулся, но куда бы он не смотрел, везде перед ним представала одна и та же ужасающая картина: смеющийся леденящим смехом покойник с полуразложившимся лицом и червями во рту. В конце концов, страж смирился. Он расслабился, насколько это было возможно в его состоянии, и устремил взор сквозь кривляющегося мертвеца. Живой труп конвульсивно дергался, извивался, дышал зловонием, душераздирающе хохотал, рычал, плевался червями, изрыгал проклятия, но страж будто окаменел, созерцая невидимую точку и считая дыхание… раз — вдох, два — выдох, раз — вдох, два — выдох, раз — вдох, два — выдох…
Сколько прошло времени, Роберт не знал, однако когда он пришел в себя, вокруг был густой туман. Гордеев дернулся, но почувствовав натяжение на руках и ногах, понял, что по — прежнему прикован к креслу. Он закрыл глаза, но туман никуда не исчез. Царила абсолютная тишина, или скорее — невыносимая глухота. Будто ты находишься на дне бассейна, и вода полностью вытеснила воздух из ушей.
"Иллюзия… это иллюзия…" — подумал страж и попытался сконцентрироваться на дыхании, но в этот миг подул легкий ветерок, в нос ударил терпкий запах с оттенком камфоры, вызвавший приятное щекочущее тепло в паху.
— Да — а-а… — донесся томный шепот.
Роберт замотал головой. Он узнал голос — это была Маша. Может, туман
— Да — а-а… — теперь шепот, полный наслаждения, стал отчетливее.
— Зайчонок! — прохрипел Роберт. — Ты здесь зайчонок?
— Еще… вот так… хорошо…
Страж напряг зрение и слух. Марево, стелящееся молочно — бледными клубами начало постепенно рассеиваться. Роберт заметил какое-то мельтешение — ритмично двигающиеся тени.
— Еще… ну же… давай… — женский шепот будто доносился отовсюду, будто вся чертова дымная мгла пропиталась им.
Гордеев сощурился, присмотрелся. Силуэты, женский и мужской, стали разборчивее. Тяжелое предчувствие кольнуло сердце стража. По какому-то наитию он понимал, что не нужно смотреть, не нужно слышать эти страстные вздохи, но ничего с собой поделать не мог. Туман окончательно рассеялся и Роберт увидел обнаженную Машу. Она лежала на столе лицом вниз, касаясь пальцами ног пола, а сзади нее трудился Егор Сердюк, тот самый главный специалист по защите информации. Только тело у его было молодое, мускулистое, поджарое, а не обрюзгшее, как на фотографиях, которые Гордеев видел в досье.
Волна необузданного гнева накрыла стража.
— Мра — а-а — зь, — зарычал он, рванувшись навстречу совокупляющейся паре.
Ремни отбросили Роберта обратно в кресло.
— Да — а-а, — неровно дыша, Маша повернула голову, приоткрыла веки, и ее замутненный взгляд устремился в сторону стража. Она улыбнулась ему и, застонав, закрыла глаза.
Гордееву вдруг пришла мысль, что на самом деле так не может быть. Сердюк в Новосибирске, наверняка уже арестован, сейчас этот негодяй находится в совершенно другом месте. Однако новая волна ревности накатила на звеньевого, и чтобы сдержаться, ему пришлось сделать глубокий вдох, задержать дыхание, а затем, секунд десять спустя, сделать выдох.
И снова раз — вдох, два — выдох… раз — вдох, два — выдох… раз — вдох, два — выдох…
Страстные женские крики проносились мимо ушей стража, он следил за собственным дыханием. Наконец, совокупляющиеся вновь скрылись в тумане, который погасил все звуки окружающего пространства. Марево потемнело, и Гордеев погрузился во мрак.
Когда Роберт открыл глаза, он с облегчением понял, что лежит в своей постели в Ростове — на — Дону.
"Хоть осознал, что это всего лишь сон, — подумал страж, — нервы никуда не годятся! Приснится же такое! Новоархангельск… плен… Маша…"
— К черту все! — прошептал Гордеев, затем посмотрел на тройное "К", вытатуированное на тыльной стороне ладони, и провел рукой по смятой простыне.
Там, где, по мнению звеньевого, должна была лежать Маша, никого не оказалась. Значит, уже принимает душ. Роберт прикрыл веки и потянулся. Приятные воспоминания прошедшей бурной ночи тут же заставили забыть о нелепом сне.
"Маша, Машенька, зайчонок …"
Возможно, Роберт еще долго бы рефлектировал в сладостной полудреме, если бы неожиданно не заиграла тихая музыка и монотонный женский голос, лишенный каких-либо эмоций не сообщил: