Стражи Студеного моря
Шрифт:
— Да, это честная спортивная борьба, — подтвердил Лерман.
— Нельзя сказать, доктор, что вы ведете честную игру. По этой попытке воспользоваться магнитофоном можно судить о «радушии» вашего гостеприимства! — не скрывая иронии, сказал Мэрфи.
— Мы этому научились у вас, дорогой коллега! — парировал Лерман.
— Недоверие к своему партнеру по игре стало печальной традицией. Вы, немцы, удивительно консервативны в своем ограниченном национализме.
— Консерватизм — благородная эволюция традиций, — заметил Лерман.
— Желчный англичанин Дизраэли толковал консерватизм как
— Тогда, коллега, прошу вас выключить ваш магнитофон! — Лерман указал на большой желтый портфель Мэрфи, стоящий на столе.
У господина Мэрфи была подкупающая по своей искренности улыбка. Потянув за кисточку молнии сбоку портфеля, он выключил магнитофон и, улыбаясь, пояснил:
— «Миджет» — чертовски удобная штука! Работает от сухой батареи. Два микрофона в замках портфеля. В наш век, век раннего склероза, — положительно незаменимое подспорье памяти.
— Мы получили фирменный проспект «Миджет» из Чикаго, — жестко сказал Лерман.
— Итак, перехожу к делу. Операция «Гоббс»… кстати, почему «Гоббс»? — спросил Мэрфи.
— Как вам, коллега, известно, перед нами поставлена сложная задача, но цель оправдывает средства, — подчеркнул доктор. — Эта крылатая фраза однажды, лет триста тому назад, была сказана Томасом Гоббсом. Поэтому операция получила условное название «Гоббс». Мы действительно, как вы, очевидно, заметили, пользуемся всеми возможными средствами…
— Однако эти средства не исключают возможности провала, — вставил Мэрфи.
— Разумеется, — согласился Лерман. — Я желаю вам, коллега, удачи, но… В нашем деле случайность играет не последнюю роль.
— Надо отдать справедливость, доктор, операции четыреста двенадцать и двести четырнадцать были подготовлены с особой тщательностью. Тем более становится непонятным их провал. Вы проанализировали причины?
— Сведения очень скудные. По операции четыреста двенадцать все шло отлично. Рут был сброшен в указанном квадрате. Приземлился благополучно. Точно в назначенное время мы получили от него радиограмму. Вот дешифровка: «Первая половина задания выполнена». Через несколько дней поступило следующее сообщение: «Дела идут хорошо. Рут». Потом снова двухнедельная пауза, и вот… статья в газете — «Скорпион жалит себя»…
— Читал, — отозвался Мэрфи, словно речь шла о модном романе. — Какие-то обстоятельства вы все же не учли.
Задетый тоном Мэрфи, доктор погорячился.
— Думаю, что не «обстоятельства», а люди, которых, по существу, мы совершенно не знаем!..
— Вы не знаете? Ваше отличное учебное заведение…
— Люди, прошедшие нашу школу, в случае провала выходят из игры. Элита вашей школы является к чекистам с повинной…
— Не будем ссориться, доктор, — примиряюще сказал Мэрфи. — Все ясно: на втором барьере Рут сломал себе шею. А жокей номер два?
— Наше отделение в Кельне радиограмму не получило. На условном языке это значит, что операция провалилась. Три дня подряд мы принимали позывные «Гермес», но не ответили.
— Понятно. Надо торопиться, доктор. В моем портфеле несколько советских газет.
— Насколько я понимаю, более всего вас интересует ракетное горючее? — спросил Лерман.
— Не скрою, ракетное горючее, — ответил Мэрфи.
«Конечно, Мэрфи представляет интересы «Стандарт ойл». Но ракетное горючее интересует Раммхубера, — подумал Лерман. — Генерал Раммхубер по поручению бундесвера принимает американскую ракетную технику».
Словно угадав мысли собеседника, Мэрфи добавил:
— Думаю, что «Институт лекарственных трав» имеет не только платонический интерес к этому делу.
— Почему, позвольте вас спросить?
Мэрфи молча достал из бокового кармана сложенный лист «Франкфуртер нейе пресс», развернул и показал пальцем на жирный заголовок статьи, подчеркнутый красным карандашом:
НЕМЕЦКИЕ УЧЕНЫЕ РАБОТАЮТ
НАД СОЗДАНИЕМ РАКЕТ ДАЛЬНЕГО ДЕЙСТВИЯ
«На побережье Северного моря, юго-западнее Куксхафена, общество ракетной техники провело серию испытаний…» — прочел Лерман и с деланным равнодушием вернул газету:
— Первые шаги…
— Разумеется, понадобится некоторое время, но вы можете рассчитывать на нашу помощь.
— Ваша (помощь выглядит то меньшей мере парадоксально! — Лицо Лермана было спокойно, и только глаза выдавали обуревающее его чувство неприязни.
— Вы сказали, доктор, парадоксально? — переспросил Мэрфи.
— Когда-то в Пенемюнде, — пояснил Лерман, — после испытания ракеты фюрер пожал руку конструктору Брауну. Спустя несколько месяцев первые Фау-2 пересекли Ла-Манш. Прошло всего двенадцать лет, и вот немецкий конструктор Вернер фон Браун — босс американского управления баллистических ракет. А мы, немцы, получаем новую технику, созданную немецкими конструкторами, в качестве «помощи» из-за океана. Это ли не парадокс, господин Мэрфи?
Мэрфи не торопился с ответом. Он налил в бокал виски, разбавил на этот раз содовой водой, отхлебнул глоток и, рассматривая Лермана долгим, оценивающим взглядом, сказал:
— Наши пути в жизни скрещивались не раз. Я представлял себе вас, доктор Лерман, асом разведки, одним из лучших учеников Канариса. Теперь вижу, что ошибся. Вы добродетельная и сентиментальная Гретхен! Есть один бог на земле, мифический сын Зевса— его предок, — Мэрфи фамильярно щелкнул по носу бронзового Гермеса. — Этого бога зовут Бизнес! Соглашение «ИГ Фарбениндустри» и «Стандарт ойл» было новым откровением апостолов этого бога! Американские самолеты сбрасывали на фатерланд бомбы, изготовленные по немецким патентам. Заправленные американским горючим немецкие подводные лодки топили в Атлантике корабли под звездными флагами. Нации приносили жертвы на алтарь бога — отца Бизнеса и сына его — Войны! Вилла на Берлинерштрассе в Куксхафене принадлежит вам, доктор Лерман? Это дар бога — отца Бизнеса — за вашу праведную жизнь. Когда же вы, Лерман, сфальшивили? Когда оплакивали конструктора Брауна или когда получали свою долю тела и крови? — последнее Мэрфи проиллюстрировал жестом, который на всех языках мира означает деньги.