Стражи Студеного моря
Шрифт:
— Обратите внимание, товарищ капитан, вон на ту площадку, ручаюсь, это господин «романтик»! — так, со слов Андрея, боцман окрестил Свэнсона.
Зрение у Нагорного было острое, он всмотрелся в указанном направлении и увидел, как из расщелины показался Свэнсон. Привалившись спиной к гранитной стене, уперся ногами в большую глыбу гранита. Под его усилиями глыба покачнулась и с грохотом упала, закрыв собой расщелину. Свэнсон раскурил трубку и, свесив ноги, сел на краю плато. Андрею показалось, что «романтик» смеется. Как бы в подтверждение
— Этому подлецу почему-то весело!
Выкурив трубку, Свэнсон выбил чубук и начал спускаться вниз.
— Товарищ капитан, будем его брать сейчас? — спросил Ясачный.
— Нет, мичман, это было бы ошибкой. Надо проследить за его связями. Как уйдет, осмотрим эту расщелину.
— Мне кажется, осмотр ничего не даст: сундук-то уже пуст…
— Пустой сундук не запирают. Вон, за той высотой, — капитан указал на невысокий холм, — должны быть пограничники старшего лейтенанта Радова. Пока мы осмотрим логово, они поведут Свэнсона на поводке.
— Как это «на поводке»? — спросил Нагорный.
— Свэнсон думает, что он сам по себе, а его ведут на поводке. Тундра — земля наша, у нее есть хозяин.
— Понял, товарищ капитан.
— Пограничникам надо было бы дать условный сигнал, но это небезопасно. Пойдете вы, комендор, — приказал капитан. — Этим распадком подберетесь к западному склону высотки, там должен быть наряд. Людей проведете сюда. Ясно?
— Ясно, товарищ капитан. Разрешите идти?
— Идите!
Пригнувшись, Нагорный распадком подобрался к камням и, насколько позволял глубокий снег, быстро зашагал на запад. До высотки было с полмили, не больше, но добрался он до западного склона Брамы минут через тридцать и с удивлением осмотрелся — запорошенный снегом березовый лесок, и никаких следов человека. Андрей хотел уже было повернуть назад, как зашевелились ветки берез — и, словно из-под снега, перед ним вырос пограничник.
— Младший сержант Лобазнов и проводник служебно-розыскной собаки Сеничкин, — улыбаясь, представился Фома.
Только теперь Андрей увидел и проводника Сеничкина и низкорослую, дымчато-серую, с рыжими подпалинами овчарку.
На этот раз его встреча с Фомой была сердечнее и проще.
— Ушел?
Нагорный понял, что Фома спрашивает о Свэнсоне.
— Ушел.
— Давно?
— Минут тридцать назад. Сколько сейчас?
Лобазнов посмотрел на циферблат больших карманных, знакомых Нагорному, часов:
— Семь пятнадцать. Если он ходок хороший и местность знает, разрыв получается большой.
— И ходок он сильный, и стрелок меткий словом, орешек крепкий.
— Разгрызем. Мы не одни, за ним сейчас много глаз смотрят, — хитро прищурившись, сказал Лобазнов.
Веснушек на его лице стало еще больше: крупные, каждая величиной в горошину, они соперничали цветом с сиверсией.
— Какой он из себя, тип этот? Небось каинова печать на морде? — интересовался Лобазнов.
— У
— Есть… Полсотни, — недоумевая, ответил Фома.
— Так вот, если бы он тебе встретился и попросил взаймы, отдал бы все пятьдесят. Отдал бы не задумываясь. Видный парень, глаза чистые, ясные…
— Скажи какой! — удивился Лобазнов.
В этой интонации было столько знакомого и дорогого по воспоминаниям детства, что невольно пришли на память те дни, когда они с Фомой дожидались обещанного Владимиром трофейного тесака…
По тропе, проложенной Нагорным, пограничники без труда добрались до распадка. Капитан снабдил Лобазнова картой, дал задание, и наряд ушел по свежему следу «романтика».
Подъем на Черную Браму начали с юга. Цепляясь за ветки низкорослого березняка, подтягивались на руках. Пользуясь малейшей впадиной, на которую можно было поставить ногу, и прижимаясь всем телом к скалам, они брали с боем каждый метр подъема. Казалось, еще одно усилие — и они достигнут вершины, но перед ними была только терраса — возможность сделать кратковременный привал. Не сдерживаемый ничем, со свирепой силой дул ветер. Словно оберегая тайну вершины, ветер пытался сбросить их вниз на острые камни подножия.
В непродолжительные минуты отдыха, привалившись грудью к скале, держась руками за темные, прошлогодние мхи, Андрей думал о том, что много лет назад по этому самому гранитному склону поднимался его старший брат Владимир. Что где-то здесь, выполняя свой воинский долг, он погиб, и останки его, быть может, расклевали птицы.
Когда они достигли вершины, солнце село за горизонт. В темном небе мерцал зеленоватый всполох.
Они спустились метра на два ниже верхнего ровного плато, здесь была терраса в форме неправильного треугольника.
Осмотрев глыбу гранита, закрывшую расщелину, Ясачный озабоченно сказал:
— Сдвинуть этот камешек с места — дело нелегкое…
Гранитный осколок закрывал собой не всю расщелину: оставался узкий и короткий, с острыми краями проход. Клебанов включил электрический, фонарь, но его луч не мог пробить тьмы, царящей в пещере.
Ясачный привязал фонарь на веревку и спустил вниз. Пещера была около двух метров глубины. Он попытался сдвинуть глыбу с места, но без всякого успеха.
— А что, если комендор попробует пролезть в этот узкий лаз? — спросил мичман Клебанова.
Андрей молча шагнул к расщелине. Сунув в карман брюк электрический фонарь, он попытался проникнуть в лаз, но толстая стеганка мешала ему. Тогда Андрей сбросил ее и бушлат и полез в одной тельняшке. Медленно, перебирая руками веревку, он проскользнул вниз. Когда ноги его коснулись дна, он не отпуская веревку, включил фонарь. Вокруг, насколько хватал глаз, тянулась ровная стена неизвестной ему зеленоватой породы с редкими блестками. Его охватил озноб беспричинного страха, наверх он крикнул: