Стражи времени
Шрифт:
— А чего тянуть? — Густав вышел в коридор. — Пошёл-ка ты отсюда по добру, по здорову, пока я тебя с лестницы не спустил.
— Ах, так? — Борис задохнулся от обиды. — Пойдем на улицу выйдем, поговорим по-мужски. Ада тебя давно не любит!
— Нет, она тебя плебея пролетарского любит. — Продолжал издеваться немец, спускаясь, однако, вслед за Борисом во двор.
Ада перевела дух. Курт в комнате затих, наверное, ждал возвращения Густава. Ада бесшумно, будто кошка, выскользнула из квартиры, взбежала на этаж выше, где притаилась за лифтовой шахтой.
Минут через десять, ругаясь по-немецки, в квартиру поднялся Густав. На сей раз, он повозился с замком, проверяя
— Боря, милый, ты спас меня. — Ада достала из сумочки платок и принялась вытирать кровь с лица Бориса. — Нужно уходить! Срочно, ты слышишь, Боря?
— Ну и здоров журналист драться! Два зуба выбил мне, — прошамкал Борис, — не журналист, а боксёр какой-то. Но я ему тоже пару раз уделал.
— Быстрее, Боря, быстрее! — торопила его Ада. — Мы можем поехать к тебе?
— Конечно, можем! — обрадовался Борис. — А чего ты его так боишься? Не бойся его, Ада, я теперь всё время с тобой буду!
— Бежим, Боря, я тебе потом всё объясню.
Ада боялась, что их заметят из окон квартиры, и отвела Бориса в сторону от дома. Через несколько минут они благополучно добрались до автомобиля Бориса и поехали и поехали к нему. Борис жил с матерью в коммунальной квартире. «Неужели спаслись? — Думала Ада, переступая порог жилища Бориса. — Сейчас позвоню куратору по телефону, который помню наизусть и расскажу всё, что удалось сегодня услышать. Пусть сами решают, что делать с этой информацией».
Мать Бориса обрадовалась Аде, как родной. Несмотря на поздний час, у неё был готов ужин, которым она тут же накормила сына и его девушку. Поужинав и выпив крепкого чаю с вареньем, Ада почувствовала, как сильно устала. Смертельно хотелось спать, но она и думать не могла об отдыхе. По её просьбе Борис снял со стены в коридоре телефонный аппарат, и, размотав длинный провод, перенёс его в комнату.
Станская не в первый раз звонила своему куратору. Иногда она докладывала о том, чем занимался Густав Ленц. Иногда просила, чтобы человек на другом конце провода помог решить какие-нибудь бытовые проблемы. Однажды Ада попросила, что бы её мать, страдавшую астмой, отправили в санаторий. В другой раз заявила, что её матери, вдове погибшего в боях с басмачами красного командира, необходимо произвести ремонт в её комнате. Обе просьбы куратор выполнил, не задавая лишних вопросов. Мать, съездившая на море, хвасталась соседям по коммуналке. С гордостью показывала свою комнатушку с заново побеленными потолками, со стенами, оклеенными новыми обоями в цветочек. Мастера даже заменили паркет, натерев его до блеска мастикой. Заодно молчаливые ремонтники установили новую оконную раму, на место старой, рассохшейся. А ржавая махина батареи парового отопления уступила место компактному радиатору, аккуратно выкрашенному белой масляной краской. Авторитет Ады в глазах матери вырос до невиданных высот. Она больше не учила Станскую жить, наоборот спрашивала у дочери совета. Итак, Ада отвлеклась от воспоминаний и решительно подняла трубку телефона.
— Вас слушают! — раздалось на том конце провода.
— Иван Иванович? — переспросила на всякий случай Станская.
— Он самый, полковник Язёв к вашим услугам, Ада, — голос был бодрым, несмотря на час ночи.
— Иван Иванович, я хочу рассказать вам о Густаве Ленце.
— Слушаю вас, товарищ Станская, — полковник стал сама серьёзность.
— Судя по всему, он не тот за кого себя выдаёт, — осторожно начала Ада.
Она
— Подождите, Ада, Я что-то никак не пойму, — полковник сделал паузу, и с сомнением, продолжил, — вы говорите, что Густав Ленц и некий человек по имени Курт являются американскими шпионами, а в прошлом, они же служили в германской военной разведке «Абвер». Я правильно вас понял?
— Именно это я и хочу вам сообщить, чётко, почти по слогам проговорила Ада, — вы поняли меня совершенно верно, Иван Иванович.
— Так, идём дальше. — Язёв на другом конце провода перевернул страницу блокнота и послюнил химический карандаш, которым скрупулёзно записывал каждое слово Станской. — Вы утверждаете, что они беседовали о неком изобретении профессора по фамилии Линке, которое позволило бы лже-Густаву и человеку по имени Курт изменить течение времени и каким-то образом повернуть историю вспять, возродив вновь фашистский режим? Я ничего не перепутал?
— Именно! — отчеканила Станская. — Вы всё поняли правильно, товарищ полковник!
На том конце провода повисла долгая пауза. Язёв скептически улыбался, недоверчиво покачивая головой.
— Адочка! Но это же утопия! Уэллс и Беляев в подмётки вам не годятся! Разговор шёл на немецком. Может быть, Ада, вы немного подзабыли школьную программу и поняли неточно? Может быть, вы перепутали что-нибудь, а, Ада?
— Товарищ полковник, Иван Иванович! — Ада почти заплакала от досады. — Я ничего не напутала. Может быть, я не сильна в письменном немецком, но со слов перевожу неплохо. Я могу поручиться, смысл я уловила правильно.
— Ада, а Ленц знает, что вы понимаете по-немецки?
— Не знаю, — растерялась Ада, — не помню, чтобы он спрашивал меня об этом. Густав прекрасно говорит по-русски. Именно на этом языке мы с ним и общались. Хотя, как-то раз, он, шутя, обратился ко мне по-немецки, и я ответила. Дело было в ресторане, мы оба были пьяны. Но это была игра, мы тогда только познакомились и наслаждались обществом друг друга.
— Ну, хорошо, — сказал Язёв, немного помолчав, — я обязательно доведу до руководства вашу ценную информацию. Что-нибудь ещё, Ада?
— Иван Иванович, — Станская слегка смутилась, — наш театр едет на гастроли в Америку. Я теперь одна из ведущих балерин Большого.
— Поздравляю! — незамедлительно откликнулся Язёв, — Вы это давно заслужили.
— Спасибо, — поблагодарила Ада, — но в Америке после спектаклей планируются творческие встречи с коллективом театра, банкеты, званые вечера. Вы понимаете меня, товарищ полковник?
— Не совсем, — недоумённо пробормотал Язёв.
— Мне необходим материал для пошива вечерних платьев, — пояснила Станская, — и платьев должно быть два!
— Я должен помочь вам достать материал и договориться в спецателье о пошиве платьев по вашему вкусу! — догадался, наконец, Язёв.
— Нет, Иван Иванович, мне нужен лишь материал. Платья мне пошьют в ателье Большого Театра. У них это получится лучше.
— Воля ваша, — тут же согласился Язёв, — тогда завтра, до обеда, к вам в Большой заедет мой человек с образцами тканей. Вы выберете себе то, что вам приглянулось, и через час отрезы для ваших вечерних платьев будут у вас. Что-нибудь ещё, Ада?