Стражница
Шрифт:
Билли проводил Форелли до двери. Когда он вернулся, его проворная, нервная суетливость уступила место чему-то бесконечно деструктивному — гневу, который был направлен непосредственно на меня.
— Ты знаешь, кто это был?
— Марко Форелли?
Имя мне ничего не говорило, но я была почти уверенна в том, что должно было бы.
— Да, Марко Форелли! С ним не стоит шутить.
— А я с ним и не шутила, — запротестовала я.
Но гнев Билли был пропитан настоящим страхом, а он был заразительным.
— Этот
Я подавила страх.
— Этот тип фотографировал меня. Чтобы напугать. И ты считаешь, что я должна его уважать? Может ты скорее подразумеваешь, что я должна лизать ему задницу?
Одно мгновение рот Билли двигался в безмолвном возмущении. Он указал на стол в нише.
— Сядь. Туда.
Я села, не потому, что он приказал, а потому, что у меня всё ещё были вопросы, которые я хотела задать.
Он тоже занял место, наклонился вперёд и принялся размахивать пальцами перед моим носом, как будто собрался отругать.
— Всё, что мы от тебя требовали, это чтобы ты внесла свой вклад в безопасность нашего района. Защитила образ жизни, из которого уже в течение многих лет извлекаешь выгоду ты сама и все, кого ты знаешь. Мы попросили тебя об одной единственной мелочи, а ты не справилась.
— Ты требовал от меня солгать полиции. Я могла бы попасть в тюрьму.
— Ерунда. До этого бы никогда не дошло.
— Ты тоже самое рассказывал моему отцу?
— Твой отец точно знал, что делает.
Он откинулся назад и скрестил руки на груди.
— И учитывая ничтожный интерес, который ты, на протяжение всех этих лет, проявляла к этому мужчине, у тебя вряд ли есть причины разыгрывать возмущённую дочь.
— А я и не разыгрываю.
— По крайней мере что-то. Ты привлекла внимание Марко Форелли. Ты находишься в большой опасности.
— Я не боюсь его, — сказала я, пытаясь не думать о фотографии, на которой были изображены Люк и я, как мы целуемся на ступеньках перед парадным входом. Или о выражение лица Колина, когда тот её увидел.
— А надо бы. Но теперь скажи, что привело тебя сегодня сюда. Я сомневаюсь, что ты здесь для того, чтобы просто поприветствовать меня.
— Я хочу знать, что у тебя есть против Колина.
Я сжала край стула.
— Это должно быть что-то важное. Какая-то информация из его прошлого. Таким образом ты оказываешь на него давление, чтобы он делал то, что ты хочешь.
Билли пожал плечами.
— Доннелли в любое время может отказаться работать на меня, если захочет. Он остаётся добровольно.
— Почему?
— Из-за лояльности, — он бросил на меня кислый взгляд. — В наши дни — это редкий товар. Более интересный вопрос в том, какое тебе до этого дело?
Я молчала, в то время как он внимательно
Его глаза сверкнули весельем.
— Ты влюблена в Доннелли?
Мои щёки обдало жаром, а Билли тихо рассмеялся.
— Ты милая девочка, но он явно неприемлем. Ты только сама поставишь себя в неловкое положение.
Я и так уже поставила.
— Я не влюблена в него. Мне только… любопытно.
— Ага. Ты же знаешь, что говорят о любопытной Варваре, не так ли?
Почва, по которой я двигалась, внезапно показалась обманчивой, как болото.
— Он хороший парень.
— Да, действительно хороший. Но место, из которого он вышел, чернее смолы.
Оставь его в покое.
— Почему? Что может быть настолько ужасным?
Лицо Билли стало суровым.
— Больше, чем ты можешь себе представить. И, собственно, такое даже лучше не представлять. Найди кого-нибудь другого, о ком ты сможешь мечтать, Маура Кэтлин. Доннелли никогда не будет смотреть на тебя подобным образом.
— Каким образом?
Он нарисовал овал в воздухе, как будто очертил контуры моего лица.
— Подобным образом. И не смотри теперь так разочарованно! Парень умрёт ещё до следующего восхода солнца, если прикоснётся к тебе, и он это знает.
Он рискует жизнью, чтобы защитить тебя, но для него важна не только его жизнь.
Он встал.
— В сущности, ты должна уже быть дома, если я не ошибаюсь. В последнее время, ты причинила матери достаточно проблем. Вовремя прийти к ужину было бы самым малым, что ты могла бы сделать.
Я выскользнула из-за стола. По сравнению с тем, что он сказал насчёт остального, меня почти не задело то, как он вышвырнул меня из бара. До сих пор Билли никогда никому не угрожал в моём присутствие, но он так случайно упомянул о том, что убьёт Колина, как будто это дело в его расписание такое же пустяковое, как забрать бельё из прачечной. При мысли, что я, возможно, подвергла опасности Колина только потому, что хотела пойти с ним на бал, мне стало плохо. Боже мой, какой же я могла быть легкомысленной.
И тогда я осознала вторую часть его заявления: для него важна не только его жизнь. Но чья тогда? Моя? Хотя мой дядя коварный и жаждет власти, но он никогда не причинил бы мне вреда. Эта была одна из немногих вещей, касающихся моего дяди, в которой я была уверена — безопасность моей матери и моя были неприкосновенны. Кого же тогда защищает Колин?
Я прикоснулась к шраму на моей ладони. Хотя ему было всего лишь пара месяцев, но он уже превращался из пятнистой, красной линии в светло-розовую, которая с каждым днём становилась всё светлее и тоньше. Как сказали врачи, он никогда полностью не исчезнет, но побледнеет. Шрамы на спине Колина были полностью белыми, они давно зажили, но были таинственными и навивали грусть.