Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли
Шрифт:
— Он вовсе не отнимал, — рискнула вставить Юлька, затаившись.
— Ещё как отнял, — на этот раз строго констатировала Ирма Генриховна. — Заморочил тебе голову. А сердце обморочить не смог. Вот оно у тебя и потянулось к любимым людям. К мужу назад просится.
— Ну, он тоже без дела не сидел, — не смогла скрыть идиотской неуместной обиды Юлька. — Тоже нашёл, кому голову морочить. Уже там… и о свадебке заговаривают.
— Это муж тебе сказал? — прокурорским тоном уточнила Ирма Генриховна.
— Сын, — выпалила ревнивица и охолонула: — Даян
— Растёте-растёте, — проворчала старушка, недовольно щурясь на великовозрастную резвушку, — и всё никак не вырастите. Возомнили, будто можете управлять своей судьбой, и крушите всё на своём пути.
На этой отповеди она то ли выдохлась, то ли ей наскучило читать проповеди безнадёжной тупице с самомнением вместо мозгов.
— Думаете: мне лучше уйти? — предпочла Юлька поговорить о насущном.
Мнение Ирмы Генриховны о себе любимой было интересным и даже важным. Но в душе вдруг всколыхнулось подлое желание удрать из этого дома, пока нет Кирилла. Во избежание невыносимой пытки: смотреть в его глаза, когда она обрадует его сообщением о конце их попытки — как говорится — обрести счастье вдвоём.
С какой стати она должна себя так мучить — возмутилась в ней тёмная эгоистичная частичка души, что вечно мутит воду. Как не старайся воспитывать в себе порядочного человека, эта гадина обязательно напакостит. И ведь победит без особых усилий. Стоит ей только шепнуть: ты ведь этого хочешь — всё! Ты этого захочешь любой ценой, игнорируя верещание возмущённой совести.
— Думаю, — нравоучительно молвила Ирма Генриховна, — ты должна хорошенько всё обдумать. Как следует прислушаться к себе. Уйти от Кирюши ты сможешь лишь единожды. Вернуться не выйдет, — с нескрываемой досадой пояснила она. — Уж такая у него натура: не признаёт за людьми прав на ошибки. Как, впрочем, и за собой. Такой твердолобый, что сплошной кошмар. Твержу ему, твержу… — бормотала старушка, погружаясь в раздумья.
Юлька ещё немного посидела, дожидаясь её возвращения из глубин самопогружения. Минутки две. Затем решила, что тема, собственно, исчерпана. Чего тут рассусоливать? Сказано же тебе русским языком: подумай, прежде чем наломать дров — вот иди и думай.
Она и пошла. Тихонечко вылезла из-за стола и прокралась к лестнице — Ирма Генриховна даже не обернулась. Едва ладонь легла на перила, как рядом нарисовалась белая ящерка. И Юлька машинально приложила к губам палец: дескать, тихо, не шуми. Сообразила, с кем имеет дело, и мысленно сплюнула: совсем свихнулась.
Однако ящерка понятливо кивнула и пропала. Вот и сомневайся после её финтов в собственном умственном здравии. Одно дело «глюк» и совсем другое понимающий тебя «глюк». К тому же соглашающийся с тобой — бред неуклонно силится и множится.
— Ну, всё не так! — раздражённо прошипела Юлька, отгородившись от огромного дома закрытой дверью спальни. — Всё через пень колоду. И себе голову заморочила, и Генриховну расстраиваю. А всё ты! — возмущённо ткнула она пальцем в сидящую на записке Кирилла белую паразитку. — Пока ты не влезла в мою жизнь,
Ящерка проигнорировала претензию заблудшей души. Она вышагивала по неровным угловатым буквам: на каждую ставила лапку и любовалась полученным эффектом. Хотя Юльке сей эффект не казался очевидным.
— Ты что, умеешь читать? — решила она спросить, раз уж окончательно чокнулась.
Сумасшедшим всё можно — объяснять им смысл слова «нельзя» так же легко, как уговорить медузу пользоваться аквалангом. Сколько не разоряйся, оба так и не поймут смысла описываемого объекта. А если всё равно согласятся им воспользоваться, просто утонут.
Ящерка замерла с поднятой лапкой. Из-за отсутствия вертлявой шеи, развернулась к собеседнице всем телом, волоча по записке букет из хвостиков.
— Что вылупилась?! — ещё больше окрысилась Юлька.
Ей показалось воодушевляющей мысль о виновности белой нечисти во всех своих бедах. В конце концов, Даянчика она и прежде поминала — даже по несколько раз на дню. Но душу те воспоминания не отравляли — даже не щипали за чувствительные места. А тут нате вам: всю переворошили! Ещё и сны эти дурацкие.
Юлька забралась с ногами на диван и вновь взялась за ноутбук. Ящерка присоединилась к ней, усевшись на верхнем краю экрана. Свесилась с него, наблюдая за постепенной сменой событий на тёмном зеркале, в котором ей так замечательно отражалось. Закрутила хвостиками под мелодию запуска.
— Лучше бы меня убили лопатой, — проворчала Юлька, чувствуя, что прежней злобы к этой поганке не испытывает. — Надоело сомневаться и боятся. Что вылупилась? — презрительно скривила она губы лишь в целях демонстрации.
Ящерка приподняла свесившуюся головку и одарила её долгим вдумчивым взглядом. И Юлька впервые разглядела, что у неё вполне себе человеческие глазки с круглым зрачком — никаких драконьих вертикальных щёлок.
— А ты ничего, симпатичная, — признала она. — И гребешок на голове миленький. Прямо, как у курицы, — не сдержавшись, съязвила жертва покушений.
Ящерка вновь свесила головку, инспектируя расцвеченный экран с заставкой «Берёзовая роща». Она медленно поводила головёнкой, изучая его содержимое.
— Что б ты понимала, дурища? — проворчала Юлька, залезая в Гугл. — Таскаешься за мной… жизнь портишь… — бормотала она, загоняя в командную строку очередной идиотский запрос о видах мифической нечисти.
А сама нечисть следила за манипуляциями жертвы и всё покачивала башкой. Будто одобряла её потуги на ниве борьбы с собой. И смех, и грех.
Глава 7
Ещё посмотрим: кто кого?
Исследователем животных Юлька себя не видела даже гипотетически. Будь это последней статусной профессией на Земле, пошла бы в поломойки. Единственной тройкой в её школьном аттестате была биология — скучнейшая наука про червей и прочую ерунду. Потребности в домашнем питомце она и в детстве не испытывала, и позже не завела. Так уж случилось — что поделать?