Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли
Шрифт:
— Собираемся, — приказал семейству Даян, покосившись на потолок, и что-то проворчал под нос.
Юльке показалось, что «чуканэп кат» — чтоб ты сдохла. Родной язык он знал с пятого на десятое. Однако в минуты крайней сосредоточенности из него иногда выскакивало.
Хвостатая затейница пялилась на них с неизъяснимым любопытством. И, казалось, внимательно прислушивалась.
— И побыстрей, — поддакнула Юлька, укрывая Анжура одеялом. — Пока мальчики не вернулись. А то эта ещё что-нибудь выкинет, — она зло зыркнула
И поскакала подбросить в печку дров, дабы раненый не замёрз до возвращения жены.
Упаковались на раз, два, три. Попрощались с другом и тронулись дальше. Снова по потёмкам. За руль села Юлька: Даяну предстояло вести машину до Улан-Удэ почти всю ночь. Сидя рядом и поглядывая за дорогой, он изучил бумажку с инструкциями Анжура. Набрал номер, прослушал все гудки — ничего. Снова набрал, всё больше хмурясь — ничего.
И так раз десять. Пока «на том конце провода» не откликнулись каким-то сиплым старушечьим голосом:
— Слушаю.
— Добрый вечер, — бархатным, когда надо, баритоном вежливо поприветствовал Даян. — Меня зовут…
— Знаю, — просипело в ответ. — Залхуу хун звонил.
— Уважаемая Дэма, вы позволите вас навестить?
Уважаемая молчала с минуту — не меньше. Юлька уже, было, приготовилась получить отлуп, как та не слишком охотно разрешила:
— Приезжайте. Только я не дома.
— Не в Улан-Удэ? — уточнил Даян, досадливо морщась. — Анжур говорил, что вы живёте в разных местах.
— Везде и нигде, — вдруг довольно добродушно усмехнулась старушка. — Сейчас в Улюнхане. Это далеко. На другом конце Байкала. Поедете?
— Да, — твёрдо заверил Даян, вытаскивая из бардачка карту.
— Не промахнётесь, — услыхав шуршание, пообещала старушка. — Сюда одна дорога. Будете проезжать Баргузин, позвоните. Я скажу, где меня ждать.
— Всего доброго, почтенная, — попрощался Даян.
— Пока-пока, — ещё больше развеселилась «почтенная».
— Бабулька точно наклюкалась, — прокомментировал с заднего сиденья Севка, когда отец отбился. — Батя, как она обозвала Анжура? Залхуу хун? Типа, великий гунн?
— Долговязый гунн, — предложила свою версию Юлька, косясь на задумчивого супруга.
— Не, кровожадный гунн, — авторитетно возразил Севка, шурша конфетной обёрткой. — Они там все были кровожадными. Ма, трюфель будешь или не хочешь?
— Буду, — чуть завернула голову Юлька, открыв рот.
— Или какой-нибудь долгогривый гун, — сунув туда конфету, продолжил разглагольствовать отпрыск. — Гунн Длинный хвост. Или Турий зад. Батя, чего молчим?
— Залхуу хун, — тоном сказителя молвил тот, — значит: лодырюга. Бездельник.
Сын с матерью захихикали. Юлька почувствовала, что её начало отпускать. Внимание становилось всё рассеянней, руки всё небрежней.
— К обочине, — скомандовал Даян, убирая карту.
Она припарковалась, и произошла
Проснулась, когда Джимни свернул с трассы и вклинился в город. Они свободно промахнули весь Левый берег и форсировали Селенгу. После чего — как ей показалось — бесконечно долго тащились по спящему городу. И, наконец, припарковались у «Хунну отеля», что выдавило из Севки ещё парочку плоских шуточек — дитятко засыпало на ходу.
Современное здание из стекла и бетона никак не навевало мыслей о дряхлой старине. Зато весьма комфортабельный номер навевал мысли о нормальном сне. А чистенькая ванная — чувство благодарности. Кому как, а Юлька терпеть не могла обшарпанный кафель или вылезающую на глаза ржавчину щелей.
Им предложили пару номеров на одного и двоих. Севка захватил ключ одноместного и сбежал, отказавшись перекусить. Зато его родители не отказали себе в удовольствии, благо не постеснялись обокрасть холодильник Анжура. После чего расползлись по кроватям и долго ворочались, стараясь не выдавать друг другу тайных мыслишек насчёт…
Юлька вовсе не интересничала. Просто ждала. Он же сказал: не знает, что с ними будет теперь. Какие-то там сложности в его голове — что-то не стыкуется и не сопрягается. В такие минуты к нему лучше под руку не лезть.
Ибо мужская душа — механизм тонкий и убийственный. Если ей приспичило почудить и почудесить, то результатов она тебе начудит — не разгрести даже чудотворными молитвами. Упёртость Даянчика в этот момент чудесным образом раздувается до небес. Не переупрямить его, не перескандалить, не зашантажировать морально.
Лучше прижухаться и сочинять план негласного подпольного сопротивления. Подбирать по руке «палку», сообразуясь с размахом его «колёс». Подкарауливать момент, когда первое ловчее сунуть во второе. Молчать и улыбаться. И тогда тебя никогда не упрекнут, что даже одним единственным восклицанием «О!» ты испортила ему всё дело.
— Спишь? — первым сдался он.
— Неа, — тотчас отозвалась Юлька.
И напряглась в ожидании, когда будет пора перепрыгнуть на его кровать.
— Выспалась? — задал он супер идиотский вопрос.
— Неа, — ехидненько пискнула она.
— Глумишься? — хмыкнул Даян.
— Ага.
Его кровать заходила ходуном. Её одеяло вспорхнуло и улетело прочь. Навалился на неё всей тушей — верблюд неотёсанный. Жарко задышал в лицо, вбив локти, как сваи, в жёсткий матрац — тот аж застонал. Нагрянул всей своей неумолимой силищей. Боже, как хорошо!