Стрела Амура
Шрифт:
Во время обеда Мелиссе показалось, что, разговаривая с ней, герцог был гораздо оживленнее, чем прежде. У нее было такое ощущение, что рядом с ней с каждым днем он держится все менее отчужденно: у них находилось все больше поводов для смеха, все больше общих интересов.
Когда они перешли в салон, герцог уселся на свое обычное место. Мелисса же вместо того, чтобы чинно сесть напротив, опустилась на ковер у камина. Платье цвета зелени листьев — одно из оставленных ей Черил — улеглось вокруг нее мягким воздушным облаком.
Наступил май, но после захода солнца все еще было холодно, и на серебряной решетке изумительного
Какое-то время Мелисса смотрела на огонь и вдруг неожиданно для самой себя спросила:
— Скажите… почему вы… не женились на леди Полин?
Еще не договорив до конца, она почувствовала, что проявляет назойливое любопытство и герцогу это явно не понравится.
21
Роберт Адам (1728–1792) — английский архитектор, представитель классицизма.
— Кто вам сказал об этом? — спросил он после недолгого молчания.
— Когда миссис Медоуз в первый раз показывала мне парадные покои, она рассказала, что вы были… помолвлены, — ответила Мелисса. — В моей комнате над камином висит ваш портрет. Я часто смотрю на него и думаю, какой вы на нем веселый и счастливый. Почему вы… изменились?
Она заметила, как напрягся герцог, и тотчас сказала:
— Простите меня… Я не должна была спрашивать… Я не имею на это права.
— Вы — моя жена, — медленно заговорил герцог, — и имеете полное право. Я расскажу вам, что произошло. До сих пор я никому не говорил об этом.
Мелисса удивленно взглянула на него и увидела, как заострились черты его лица. От смущения она не знала, что сказать и что сделать, чтобы теперь, когда они коснулись этой темы, к нему не вернулась прежняя боль.
— Я встретил Полин вскоре после того, как мне исполнился двадцать один год, — начал герцог. — Она была того же возраста, что и я, и уже слыла признанной красавицей.
— Она была очень красива? — тихо спросила Мелисса.
— Необычайно красива, — подтвердил герцог. — Надо признаться, не я один так считал. За здоровье Полин провозглашались тосты в Сент-Джеймсском дворце; добрая половина женихов из знатных семейств предлагали ей руку и сердце. Но оттого, что отец обожал ее и позволял поступать так, как ей вздумается, она отказала им всем.
Мелисса не сводила глаз с герцога. Он продолжал:
— Как и большинство моих приятелей, я оказался в плену чар Полин, я просто боготворил ее. И лицом, и характером она казалась мне воплощением всего самого прекрасного в женщине. Она была веселой и остроумной; весь вечер своими речами она могла удерживать всеобщее внимание. При этом Полин оставалась мягкой, женственной и неописуемо очаровательной.
Мелисса вздохнула. Слушая, какими восторженными словами герцог описывает другую, она испытала странную боль в груди.
— Полин приняла мое предложение, — продолжал он. — Я не мог поверить своему счастью, тому, что эта красивая девушка, которую желали заполучить все, кого я знал, выбрала меня в мужья. После того, как она согласилась выйти за меня замуж, я не ходил, а витал в облаках, ощущая себя счастливейшим из смертных. Благодаря ей я вырос в собственных глазах.
После
— Я был молод, наивен и глуп.
Мелисса ничего на ответила, и он продолжал рассказывать:
— Поместье, где жила Полин, когда уезжала из города, располагалось примерно в двадцати милях от Лондона. Ее отец, маркиз, владел большим имением и беспорядочно выстроенным загородным домом. Дом этот продолжал достраиваться не одно столетие и являл собой смешение разнообразных стилей. Это придавало ему своеобразное очарование.
Последнюю неделю перед свадьбой я должен был провести в доме маркиза. Совершенно неожиданно мне позволили покинуть полк на день раньше. В Лондоне я купил для Полин подарок. Собственно, это был мой подарок в честь нашего обручения, и я задумал его как сюрприз.
Герцог помолчал, погрузившись в воспоминания о давно минувших днях.
— Кто-то, теперь уж и не припомню, кто именно, сказал тогда, что молодые люди забыли о романтике. Он напомнил, что испанцы пели женщинам серенады, венецианцы взбирались по стене палаццо, чтобы поцеловать возлюбленную, склонившуюся над балконом, а венгры могли проскакать верхом не одну сотню миль, чтобы доказать свою любовь той, за которой ухаживали.
Эти разговоры разожгли мое воображение, и я решил доказать Полин, как сильно люблю ее и как романтично настроен.
Захватив подарок и букет ее любимых ландышей, верхом на лошади я отправился из Лондона к дому маркиза и прибыл туда часов в одиннадцать вечера.
Я знал, что Полин еще не спит — она часто говорила мне, что часами лежит без сна, читая, а порою, как она признавалась к моему восторгу, сочиняя стихи. Под стать этому были мои собственные попытки стихотворчества.
Я привязал лошадь в кустах и пошел по травяному газону. Подходя к дому, в окне спальни Полин я заметил свет и вообразил, что в эту минуту она думает обо мне так же, как я думал о ней.
Она часто говорила, что любит меня, да и зачем ей иначе, спрашивал я себя, выходить за меня замуж?
Конечно, мой отец носил древний и почетный титул, но у Полин были и другие, не менее знатные поклонники.
Я подошел к дому, по глицинии взобрался наверх, а оттуда легко перебрался на балкон возле спальни Полин. Если говорить точнее, дверь с балкона вела в ее будуар. Я перекинул ногу через балюстраду и в этот момент заметил, что все окна распахнуты настежь, но свечи в спальне горят только в одном месте. Двойные двери из будуара в спальню были открыты; свечи горели в канделябрах по обе стороны от кровати с пологом. Очень тихо я приблизился к балконной двери и уже собирался шагнуть в комнату, когда услышал голоса и невольно замер на месте. Мой сюрприз не удастся, если у Полин сейчас находится горничная или отец зашел пожелать ей доброй ночи.
Я услышал мужской голос, отвечавший Полин, и хотел уйти тем же путем, каким проник сюда, чтобы дождаться, когда она останется одна. Но тут Полин сказала:
— Когда я выйду замуж, я буду отчаянно скучать по тебе.
— Но ты же будешь время от времени приезжать сюда? — спросил мужской голос.
— Это будет совсем не то, верно?
— Господи, конечно нет! — воскликнул мужчина. — Как ты думаешь, каково мне будет знать, что в твоем распоряжении не только объятия мужа, но и дюжины других глупцов, которым ты вскружила голову так же, как и мне.