Стрела гламура
Шрифт:
— Конечно, я отдам вам кролика! — радостно сказала благотворительница. — То есть я вам отдам то, что от него осталось. У вас есть куда положить?
Милые девушки переглянулись. Голубоглазая неуверенно протянула генеральше десятилитровое ведро.
— Вот как? — Ольга Сергеевна, не планировавшая оказывать гуманитарную помощь голодающим в таком широком масштабе, подняла брови, но комментировать аппетиты милых девушек не стала, удалилась в кухню.
Через несколько минут она вернулась и с доброй улыбкой вручила ведро с остатками рагу симпатичным побирушкам.
—
Неблагодарные побирушки ответили ей мрачными взглядами.
— Не на здоровье, а вечная память! — вызывающе поправила генеральшу кареглазая.
Позвякивая ведром, красавицы сошли с крыльца и вышли за калитку генеральской дачи.
— Нет, что за люди! — возмущалась Ирка, топая по тропинке под заборами в обратном направлении и от полноты чувств шумно громыхая ведром с бренными останками бесславно почившего бурундайца. — Доверчивое животное пришло к ним, бессловесно моля приютить, а они его зажарили и съели! Дикари какие-то, хотя с виду вполне милые стариканы!
— Слушай, ты определись уже, кого зажарили и съели эти милые стариканы, — доверчивое животное или опасного зверя! — не выдержала я.
Подружкины причитания действовали мне на нервы. Тем более что несчастного Точилку и впрямь было жалко до слез.
— Мы же хотели избавить мир от угрозы, которую представлял собой буйный грызун? — напомнила я. — Мир спасен.
Ирка тяжко вздохнула и предложила:
— Давай его похороним?
— Давай, — согласилась я, понимая, что тащить останки кролика на дачу и расстраивать народ рассказом о трагической гибели Точилки не стоит. И без того уже есть кого оплакать.
— Это, считай, уже третий труп сегодня! — посетовала подруга, продолжая мыслить со мной в унисон. — Вот тебе и зимний отдых! Настоящее ледовое побоище!
— Кстати, земля под снегом наверняка промерзла, — сообразила я. — Чтобы выкопать могилку, придется повозиться. Понадобится хорошая острая лопата.
— Да много ли копать? Кролик и при жизни небольшой был, а тут он еще не весь…
Шмыгнув носом, Ирка подняла крышку, заглянула в ведро и охнула. Я тоже посмотрела в импровизированную урну с прахом Точилки и тоже охнула. На дне ведра высилась небольшая кучка мясных кусочков, в соусе и с овощами.
— Да, глубоко копать не придется. Морковку и картошку можно не хоронить, а собственно кролика там две пригоршни, не больше, — оценила я. — Эй, ты что делаешь?!
Подруга двумя пальцами выудила из ведра кроличью ножку, внимательно осмотрела ее и потянула в рот.
— Ирка! Ты совсем сдурела, что ли?! — возмутилась я. — Как ты можешь есть нашего четвероногого друга?!
— Вкусное мясо, — хладнокровно чавкая, ответила на это подруга. — Мягкое! Часа два тушилось как минимум!
— Людоедка! — беспомощно сказала я.
— Не ругайся, — невозмутимо отозвалась она, обсосав косточку. — Лучше подумай: мясо тушилось не меньше двух часов, так? И при этом оно холодное.
— Хладный кроличий труп! — сказала я, с укором посмотрев на обгладывающую
— Ага. Только это не Точилка! — возвестила она, отшвырнув голую косточку далеко в снег.
— Ты это по вкусу поняла? — съязвила я.
— Этого кролика приготовили не на ужин, а еще на обед, — уверенно сказала Ирка. — Долго тушили, потом ели, а несъеденное поставили в холодильник. Ленка, это был совершенно посторонний кролик! Наш Точилка сбежал, пока мы были в сауне, то есть уже после девятнадцати часов. Он еще не успел бы как следует потушиться!
— А ведь логично рассуждаешь! — признала я, приободряясь. — Если в кастрюлю попал чужой кролик, значит, наш вполне может быть жив и невредим!
— Где только его искать? — вздохнула Ирка.
Оплакивая невинно убиенного Точилку, мы расстроились и забыли, что изначально вышли в ночное ловить опасного зверя. Теперь нам хотелось отыскать грызуна, чтобы спасти его от прожорливых любителей тушеной крольчатины.
— Давай еще раз внимательно осмотримся на местности, — предложила подруга.
Мы вернулись к нашей калитке и, игнорируя пунктирный след, ведущий к чужой даче, внимательно осмотрели сугробы по сторонам тропинки при свете фонариков.
— Нашла! — радостно вскрикнула Ирка, снимая с куста еще один клочок пуха. — Смотри, и снега на этом кусте меньше, чем на других: видать, Точилка упал в него, когда перелетел через забор!
— И поскакал дальше, прямиком в тот лесочек! — подхватила я, высвечивая фонариком подобие канавки, уже изрядно зализанной снегопадом.
Проваливаясь по колено в свежий снег, мы пробежали к близкой рощице и там, под раскидистой елью, нашли неопровержимые следы присутствия кролика: те самые черные горошины, для сбора которых Ирка приладила Точилке памперс. Видимо, на ночную прогулку кролик отправился голышом.
— А еще здесь люди были! — уверенно сказала подруга, поползав в еловом шатре с фонариком. — Два человека. На снегу остались следы двух пар спортивных ботинок, побольше и поменьше, а также вот это.
Она показала мне свой следопытский трофей — цветную бумажку на станиолевой подкладке:
— Обертка от плитки «Путешествие», свеженькая, еще шоколадом пахнет! — Ирка приложила фольгу к носу и шумно засопела.
— Думашь, эти сладкоежки в ботинках забрали нашего кролика? — спросила я. — Действительно, кроличьи следы под елку входят, а из-под елки не выходят.
— Зато из-под нее выходят следы сладкоежек в ботинках! Мы пойдем по ним и отыщем Точилку! — постановила подруга.
К сожалению, следы двух пар спортивной обуви были хорошо видны только на снежной целине. Едва они влились в утоптанную тропинку, мы их потеряли.
— Придется спрашивать, кто видел, кто знает? — Ирка развела руками и задела ведром заснеженный куст. Ветки затрещали, снег с них осыпался, ведро скучно брякнуло.
Со двора послышался тоскливый собачий вой.
— Ничего не скажешь, чудный вечер! — саркастически произнесла подруга, прислушиваясь к печальным руладам Ньюфа.