Стрела в сердце

Блейк Дженнифер

Он не ответил. Осторожно поставив стакан на стол, вышел из гостиной.

Глава 20

«Вопрос». Это единственное слово произнес Рован, разрушив маленький островок молчания среди собравшихся после обеда в гостиной. Оставшиеся гости сидели у огня под мраморной каминной доской. Они вежливо переговаривались, убивая время

перед сном. Все избегали смотреть друг на друга и не касались событий прошедших дней. Их вежливость и предупредительность

были безошибочны. Но за безупречными манерами таилось множество вопросов и невысказанных мыслей.

Кэтрин была в черном платье с воротником, закрывающим шею и без украшений. Плотный черный материал был как барьер, сквозь который к ней нельзя было ни приблизиться, ни прикоснуться. Бледная, сдержанная, она была со всеми очень учтива.

На Рована она посмотрела открыто, задумчиво, но ничего не сказала. Ему ответила Мюзетта, даже в черном, она была похожа на ангела.

— Вы имеете в виду «Дворец любви»? Но ведь турнир уже окончен.

— Простите меня, — сказал он, — но кое-что осталось незаконченным.

Мюзетта оглядела всех, остановилась на Кэтрин. Подняв руку, она поиграла с локоном светлых волос, упавшим на плечо, и снова повернулась к Ровану. Иронично улыбнувшись, сказала:

— Возражающих нет.

Рован склонил в знак признательности голову, поднялся и стал спиной к огню, заложив руки назад. На лбу появилась легкая испарина, которая, по-видимому, никакого отношения к жару из камина не имела. Видно было, как его грудь вздымалась и опускалась. Все ждали. Голос его прозвучал несколько хрипло и сдавленно.

— Мы многое обсудили за прошедшие дни. Мы уже решили с вами, что обязанностью рыцаря по отношению к своей леди является ее защита во всех формах, а долг жены по отношению к мужу и наоборот — это доверие, уважение и верность. Но остался еще один вопрос, который мы с вами не затрагивали. Вот он: каков долг любимой по отношению к своему мужчине, который поклялся ей в любви и покровительстве?

— Это ведь так легко, — тут же сказала Мю-зетта. — Верность — вот ответ.

— Наверное, постоянство, — сказал Алан. — В этом есть небольшая разница.

— Да, уж, — сказал Льюис, — не только быть верной, но и быть верной навечно?

Перри еле заметно им улыбнулся и сел, заложив руки между коленей.

— Я думаю, что правильный ответ — это честность. Леди никогда не должна признаваться в любви, если не любит сама, не говорить «завтра», если сама не придет, не целовать, если знает, что никогда не отдаст ему свое сердце.

— Ну, Перри, — сказала Мюзетта, схватила маленькую зеленую бархатную вышитую золотом подушечку и стала играть с ней.

— Правильно, — сказал Рован, — вы на верном пути.

— А может, — произнесла Кэтрин, уставившись на ботинки Рована, — она просто должна освободить от обязанностей

по отношению к себе, ведь это благо быть свободным в выборе — как и где ему любить, без всяких обязательств.

Рован покачал головой.

— А вдруг он предпочитает свои узы? Какую жертву он вправе ждать от нее ради своей любви? Какие меры ему позволительно использовать, чтобы склонить ее на свою сторону?

— Меры? — переспросила Кэтрин и апатия уступила в ее глазах место тревоге.

Алан, заинтересованно смотревший на Рована, нахмурился:

— Мы предполагаем, конечно, что леди хочет быть вместе со своим избранником?

— Да-да, — отозвался Рован. — Желательно предположить это.

— И единственное препятствие имеет какой-то материальный характер? — И когда Рован кивнул, он продолжал: — Ну, тогда, думаю, любые приемлемые принципы рыцарства могут быть оправданы.

Рован потер рукой щеку.

— Принципы рыцарства. Это как раз и может быть непреодолимым препятствием.

— Для человека с творческой фантазией — нет, — просто сказал Алан.

Кэтрин долго рассматривала Рована, в ее зрачках плясали отблески огня. Она хотела что-то сказать, передумала, потом снова начала:

— Если вы предлагаете…

Он покачал головой и на черных волнистых волосах также заиграли огоньки. Он посмотрел на Кэтрин невинным, как неоперенный голубь, взглядом.

— Я ведь только выяснял вопрос чести.

Она не поверила тону его голоса, так же, как и его улыбке. Он просто притворяется, чтобы у нее не было возможности и сил защититься.

Чуть повысив голос, Алан сказал:

— Если мы все обсудили, я бы хотел всем сообщить, что завтра утром я, наконец, уезжаю.

Перри тоже уезжал или собирался. Он сказал об этом с вызовом. Мюзетта приняла эту новость с опущенными ресницами и чуть покраснев. Она не промолвила ни слова, но бахрома бархатной подушечки развязалась в ее руках.

— Если у нас еще будут проводиться турниры, в доме нужно сменить обстановку, — сказал Льюис.

— Здесь ничего уже не будет, раз Жиля нет, — произнесла Мюзетта и слезы задрожали у нее в глазах. Она глянула на Перри, как бы ища успокоения и поддержки. Но он только сидел и разглядывал свои руки.

— Почему же? Все еще может состояться.

Никто с ним не спорил.

Вечер у камина, наконец, заканчивался. Разговоры как-то сами собой затихли, и вскоре Кэтрин извинилась и пошла к себе.

Рован сейчас ничего не сказал о своих намерениях. Она думала об этом, когда шла к огромной центральной лестнице. Интересно, что он задумал: то ли не собирается уезжать вообще, то ли не решил, когда ему ехать. Она помнила, что он ей обещал, но обстоятельства изменились — сейчас она в безопасности и уже не замужем.