Стрела времени
Шрифт:
Бэйкер уставился на точки.
– Это – церковь? – переспросил он с ноткой недоверия.
– Конечно же, это план церкви, – уверенно ответила Лиз – Вот, смотрите, крестообразные оси, неф… Видите? Дэн, вне всякого сомнения, это церковь. И остальная часть плана, эти квадраты в квадратах, прямолинейные очертания… это напоминает… знаешь, это напоминает монастырь.
– Монастырь? – удивился в свою очередь полицейский.
– Я в этом уверена, – подтвердила Лиз. – А что касается подписи внизу: «мон… ste… mere», то разве не похоже это на не полностью написанное слово
Она вернула листок полицейскому.
Бэйкер многозначительно посмотрел на часы.
– Нам, пожалуй, пора ехать.
– Ну конечно, – согласился Уонека, поняв этот прозрачный намек. Он обменялся рукопожатием с четой Бэйкер. – Благодарю за оказанную вами помощь. Простите, что пришлось задержать вас. Счастливого пути.
Бэйкер обхватил жену за талию и вывел ее из здания на залитую предвечерним солнцем улицу. Уже было не так жарко, как днем; на востоке в небе висели надутые горячим воздухом шары. Галлап был центром теплового воздухоплавания. Он направился к автомобилю. Листочек на ветровом стекле оказался рекламой бирюзовых украшений из местного магазина. Он выдернул его из-под дворника, смял и бросил под колеса. Его жена сидела, обхватив себя руками, и смотрела прямо вперед Он запустил мотор.
– Ладно. Я сожалею, – сказала она, голос был сварливым, но Бэйкер знал, что иного признания не правоты он от нее не дождется.
Он наклонился и поцеловал жену в щеку.
– Нет. Ты сделала все правильно. Мы спасли жизнь этому старикану.
Его жена улыбнулась.
Он вывел машину со стоянки и поехал к шоссе.
Старик спал на больничной кровати. Нижняя часть его лица была прикрыта кислородной маской. Беверли Цоси сделала ему укол легкого успокоительного, он расслабился, дыхание его стало ровным и легким. Цоси стояла у кровати больного, обсуждая случай с Джо Ньето, индейцем из племени апачей-мескалеро, опытным терапевтом и прекрасным диагностом.
– Белый мужчина, примерно семьдесят лет. Поступил со спутанным сознанием, неадекватной раздражительностью, дезориентированный Умеренная сердечная недостаточность, слегка повышенные ферменты печени, но более ничего.
– И они его не сбили автомобилем?
– Судя по всему, нет. Но очень странно – они сказали, что нашли его на дороге к северу от Корасон-каньона. Но там нет ничего на целых десять миль в округе.
– Неужели?
– Джо, у этого парня нет никаких признаков долгого пребывания на солнце. Ни обезвоживания, ни кетонизации. Он даже не загорел.
– Вы думаете, что кто-то попытался убрать его? Дедушка ему надоел, и он уволок его подальше от людей?
– Да. Именно это я и подозреваю.
– А как насчет его пальцев?
– Я не знаю, – призналась она. – У него какая-то проблема с кровообращением. Кончики пальцев у него холодные и потемнели до фиолетового цвета; по виду можно даже опасаться гангрены. Но независимо оттого, что это такое, пока он находится в больнице, его состояние стало хуже.
– Он диабетик?
– Нет.
– Болезнь
– Нет.
Ньето склонился над кроватью и всмотрелся в пальцы.
– Затронуты только первые фаланги. Все нарушения периферические.
– Да, – согласилась она. – Если бы его обнаружили не летом в жаркой пустыне, то я сказала бы, что это обморожение.
– Бев, вы проверили его на присутствие тяжелых металлов? Это могло быть отравление тяжелыми металлами. Кадмием или мышьяком. Этим можно было бы объяснить состояние пальцев, а также и слабоумие.
– Я взяла пробы. Но анализ на тяжелые металлы делают только в Альбукерке. Ответ поступит не раньше чем через семьдесят два часа.
– У него был какой-нибудь документ, медицинская карточка, хоть что-нибудь?
– Ничего. Мы передали приметы в полицию, отправили факс с отпечатками пальцев в Вашингтон на проверку по базе данных, но на поиски может потребоваться неделя.
Ньето кивнул.
– А что он говорил, когда находился в возбуждении, что-то бормотал?
– Какие-то рифмованные фразы, в общем-то, одни и те же. Что-то насчет Гордона и Стэнли. А потом он добавлял: «Квазителефон выгнал меня вон».
– Квази? Разве это не латынь?
Она пожала плечами.
– Я уже давно не бывала в церкви.
– Мне кажется, что «квази» – это слово из латинского языка, – пояснил Ньето.
Тут они услышали негромкий голос:
– Простите, пожалуйста. – Это был очкастый мальчик, сидевший в обществе матери на кровати в другом конце палаты.
– Кевин, хирург еще не освободился, – сказала Беверли. – Как только он придет, мы наложим на твою руку гипс.
– Он не говорил «квазителефон», – сообщил мальчик. – Он говорил «квантовый фон».
– Что?
– Квантовый фон. Он говорил: «Квантовый фон».
Они подошли к ребенку. У Ньето был удивленный вид.
– Но что же такое этот «квантовый фон»?
Мальчик смотрел на них честными глазами из-под очков.
– Вообще-то, надо говорить не «квантовый фон», а «квантовая пена». В мельчайших субатомных измерениях структура пространства-времени имеет иррегулярный характер. Оно не гладкое, а скорее пузырящееся и пенистое. Ну и потому, что все это происходит уже на квантовом уровне, это называют «квантовой пеной».
– Сколько тебе лет? – спросил Ньето.
– Одиннадцать.
– Он много читает, – сообщила его мать. – Отец у него работает в Лос-Аламосе.
Ньето кивнул.
– И что является частицей этой квантовой пены, Кевин?
– У нее нет частиц, – сказал мальчик. – Это в точности то же самое, что и вселенная, только на субатомном уровне.
– Но с какой стати этот старик рассуждал о таких вещах?
– Потому что он известный физик, – объявил вошедший в палату Уонека. Он заглянул в листок бумаги, который держал в руке. – Только что пришло сообщение по спецсвязи: Джозеф А. Трауб, семидесяти одного года, физик-материаловед. Специалист по сверхпроводимости металлов. Сообщение об исчезновении передано с его места работы, из Исследовательского центра МТК в Блэк-Рок, сегодня сразу после полудня.