Стрелки
Шрифт:
— Здравствуй, Лин, — Хель потрепала мальчишку по космам, бросила в чашку монетку. — Что мастер?
— Ожидает, — весело сказал мальчишка и тут увидел Гэльда. — Э, а это что такое? Наш?
— Теперь наш, — коротко ответила Хель и обернулась к Гэльду:
— Проходите.
Дверь затворилась за ними. Гэльд очутился в кромешной тьме и остановился, не зная, куда идти дальше. Хель и Саент стояли за его спиной. Потом наверху замигал огонек, приближаясь к ним, и по лестнице спустился со свечой высокий худой человек в длинном
— Рад видеть, — сказал он, подойдя. — Идите за мной. Все давно собрались и ждут вас.
«Кто это все? Кого ждут? — подумал Гэльд. — Заговор — в Ландейле, в квартале стеклодувов? Смешно».
Они прошли под лестницей и спустились в большую комнату без окон, с низким потолком, похожую на трапезную. Два масляных светильника скупо освещали ее и людей, сидевших вокруг стола. Увидев Хель, они встали.
— Наконец-то, — сказал плечистый рыжебородый воин. — Мы уже тревожились.
— Напрасно, — ответила Хель. Оглянулась на Гэльда:
— Это Гэльд, барон Эрнарский.
Кто-то присвистнул. Все смотрели на Гэльда, и ему стало неуютно.
— Он с нами? — недоверчиво спросил темноволосый юноша.
— Теперь с нами, Клэр, — ответила Хель почти так же, как недавно мальчишке.
— Барона нам только не хватало! — поморщился невысокий узкоглазый крепыш, по выговору южанин. — И без того с лесу по ветке.
Гэльд стиснул зубы, чтобы не сказать что-нибудь оскорбительное. Он понимал, что надо сдерживаться. Хотя бы ради Хели. А она стремительно повернулась к южанину:
— Не веришь баронам, Данель?
— Не верю, — буркнул тот.
— А мне? — и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Я за него ручаюсь.
Наступило молчание. Потом кто-то из угла сказал:
— А, пусть сидит. Жалко, что ли?
Гэльд сел у стены — подальше от светильников. Оттуда лучше было видно Хель и всех остальных, а сам он оставался в тени. Собралось человек десять, не считая вновь пришедших, и были они все разные — действительно, с лесу по ветке. Торговцы, мастеровые, воины. А один был в кольчуге с гербом Тинтажеля и в черной маске.
— Начинайте, мастер Райс, — сказала Хель, и человек в фартуке, встречавший их, неспешно заговорил:
— Новость на чужой взгляд небольшая, но тяжелая. Из Рисанты пришел вестник. В степях объявилась конная нежить.
— Не может быть! — воскликнул Данель. — Век их там не бывало!
— Десять лет назад их и на Севере не было, — заметил его сосед, ремесленник с широким, изъеденным медной пылью лицом. — А что, вести верные?
— Вернее некуда, Тиль, — сурово ответил мастер. — Два селения выбили.
— Расползается нечисть.
— Разве в этом дело? — громко спросила Хель. — На Юге они впервые, на Севере уже привычны, скоро и дальше пойдут. А было у них — одна Пустошь да Замок-за-Рекой. Останавливать их пора.
— Пополнять отряды Стрелков? — спросил Тиль. Остальные мрачно покосились на него. Мастер
— Не к утру будь помянуты.
— Я отрядов не пополню, Тиль, — спокойно сказала Хель, — ты знаешь. А найти у них слабое место — надо. Не может быть, чтобы они были неуязвимы!
— Пойти да спросить, — хмыкнул Данель.
— Не спрашивать надо! — крикнул вдруг Клэр. — Драться!
— Вот именно, — кивнула девушка.
— Да ведь мы же о них ничего не знаем!
— Узнаем. Для того и собрались. Книга у вас, мастер?
Мастер встал, обошел сидящих и из ниши над головой Гэльда вынул книгу, завернутую в полотно. Он нес ее бережно и осторожно, без стука положил на стол под свечу. Развернул полотно, расправил плотные шуршащие листы, проведя по ним ладонью.
— Вот, — проговорил он изменившимся голосом.
— Прочтите вы, мастер, — попросила Хель мягко.
Мастер сел, отодвинул свечу, чтобы воск не накапал на страницы, и, низко склонясь над книгой, глуховатым голосом начал читать:
«Покончено было с Замятней, и люди, отерев кровавый пот, мечтали о мире. Но, видно, дух войны не упился еще кровью. И пришли из-за Кены, из проклятых людьми и небом развалин Замка-за-Рекой безликие воины. И прежде чем успели узнать их и ужаснуться, навье воинство захватило Пустошь, бывшую издревле полем битв — видно, мертвая кровь манит нежить. А потом о них услышали все...
Стрелки приходили на рассвете, когда у милосердного солнца не было еще сил рассеять их и испепелить. От топота их коней дрожала земля. Капюшоны плащей их скрывали пустоту, но стрелы — били без промаха. Одно спасение было — бежать, но кони нагоняли бежавших... Так погибли первые. А те, кто спасся, на рассвете следующего дня снова увидели навьих всадников, но теперь у них были лица. И радостно бросились люди к отцам своим, сынам и братьям, и тогда безжалостные стрелы поразили их на бегу, и нежить обрела новые лица, и ужасные вести потрясли Двуречье. И все новые селения погибали под стрелами нежити. Лица детей и жен не нужны были нави, и они, теряя плоть и речь, бродили призраками в опустевших домах, взывая обликом своим к состраданию... И все больше на нашей земле призрачных селений, которых сторонятся люди, и все громче звучат на наших дорогах копыта конной нежити...»
Голос мастера сорвался, он умолк. Хель, стоявшая за спиной мастера, осторожно коснулась его плеча и продолжила звенящим голосом:
«...Нежить отбирает у мужчин лица их, но не души. И стрелы ее разят правого и виноватого, ибо безликость — печать, отметившая Врага, и по ней можно было бы узнать навье воинство, а они не желают быть узнанными и жаждут власти. И стоны возносятся к небу, но что им наши стоны. И несется по земле конная нежить, навье воинство, прозванное Стрелками, и нет им предела, и отпора нет, и не берет их оружье, и не спасают от них ненависть и доброта...»