Стрелочник Судьбы
Шрифт:
– Mi chiamo Lucy, – сказала её соседка – та самая девочка, которая поставила на моём замечании про урок математики штамп «Это очевидно». В её взгляде читалось, что она подозревает что-то нехорошее. Может, это не имело отношения лично ко мне, но мой внутренний контроль сразу усилился, и это мне совсем не нравилось. Впрочем, учеников не выбирают, так что я перешёл к опросу других ребят.
Все ученики, даже те, кто был по-прежнему погружён в телефоны, повторили формулу «Mi chiamo…»
Передо мной сидела дюжина личностей, все наполовину бодрые, наполовину уснувшие. Кто-то из них мог быть внуком Даны – если он вообще в школе в этот день. Был опрятный, активный мальчик по имени Дэниел с ярко-синими волосами – мне стало крайне любопытно, как ему пришла идея покраситься в такой цвет. Его сосед Джейми не переставая зевал и вообще демонстрировал все симптомы острой нехватки сна. Ученик, которого звали Эмери, был похож на местный фонтанчик радости: он озвучил своё имя с такой открытой душой и широкой улыбкой, что я сразу представил, что он всеобщий любимчик. Девочка, которая всё время смотрела в свой смартфон, сказала «Mi chiamo Lily», не переставая что-то набирать на экране. Я пытался запомнить всех: Нелли, которая рисовала в блокноте, и Лассе, чьё скандинавское имя подходило к его очень бледной коже. Кстати, волосы у него были кислотно-зелёные. Может, эти ребята проиграли какой-то спор? Или просто хотели выглядеть богемно? Ещё за партами сидели обаятельный Рон с африканскими дредами, и его соседка, тихоня Амалия, и другие ребята, чьи имена сразу выветрились у меня из памяти. Информации поступало много, я уже чувствовал, что перегружен, но надо было продолжать.
– Perfetto! Превосходно! – сказал я и на итальянском, и на английском, чтобы ребята увидели и запомнили общий латинский корень. – А теперь не могли бы вы ответить на один вопрос? Для чего нам изучать итальянский?
Это был простой способ обсудить цели обучения, задать направление нашему курсу и всякое такое. Я думал, что ребята поделятся ценными идеями, а я потом придумаю задания, которые эффективнее всего помогут им достичь своих целей. Ведь любой разумный учитель так бы и сделал, правда?
– Без понятия, – сказала Лили – так её зовут? – наконец оторвав глаза от экрана. – Мне кажется, он нам вообще ни к чему.
Такого ответа я не ожидал.
– Правда? – только и смог сказать я. – Peccato. То есть жаль, что вы не хотите открыть свои умы и сердца великой итальянской культуре, которая подарила вам столько шедевров.
Пожалуй, это прозвучало слишком воспитательно, но я не мог скрыть удивления. Конечно, я слышал, что молодёжь не хочет ничему учиться, но до сего момента в это не верил.
– В таком случае, ваша очередь задавать мне вопросы. – Это был рискованный путь, ведь нельзя быть готовым ко всему. И всё же я пошёл на этот риск.
– В смысле? Вообще любые вопросы? – спросил Лассе, совсем не излучая уверенности.
– Всё, что хотите узнать. – Я попытался сказать это ободряющим тоном.
– Мистер Миллман, а вы женаты? – внезапно спросила Лора с другой стороны классной комнаты.
Сотня печальных тромбонов загудела у меня в голове. Женат ли
– Я ожидал вопросов на тему нашего урока, – сказал я так твёрдо, как мог. – Вообще да, я был женат, но поубивал всех своих жён. А что, можете предложить новых кандидаток?
Половина класса, включая Лору, оценила шутку. Часть ребят, однако, посмотрела на меня с недоверием.
– Шучу. Не женат. Следующий вопрос.
– А вас зовут Бэзил потому, что вы любите базилик? – Это Рон. Если б не его обезоруживающая улыбка, меня бы порвало на месте: этот вопрос я ненавидел всей душой.
– Как вам сказать… Не особенно. Знаете, если я говорю по-итальянски, это не значит, что я должен любить всю итальянскую еду. Или там ингредиенты всякие.
Класс внимательно слушал, некоторые даже с энтузиазмом.
– Вообще это долгая история. Моя мама с ума сходила по итальянским травам, когда была беременна. Если хотите забавный факт, то сестру мою зовут Мента.
– Мента как мята? – лицо Дэниела осветила догадка. Похоже, у парня были задатки лингвиста; это дало мне надежду. Я даже не расстроился, когда его сосед отреагировал очередным широким зевком.
– Именно! – сказал я. – Родись я девочкой, меня бы назвали Розмари.
Это вызвало улыбку ещё у нескольких учеников, и моё чувство безнадёжности по сравнению с началом урока приуменьшилось.
– Может, у вас есть какие-нибудь… менее бессмысленные вопросы? Что-нибудь про наш урок, например?
– А где вы изучали итальянский? – обрушилась на меня Люси.
Лора поддержала её:
– Вы же не носитель? А мы надеялись, что у нас будет преподавать носитель.
– Как нам знать, что у вас хороший уровень? – напряжённо добавила Люси, скрестив руки на груди, как будто она защищает целое маленькое государство.
Я пожал плечами.
– В университете изучал. У меня была специальность – романские языки.
Девочки поглядывали на меня с осуждением, будто я самозванец какой-то. Может, я самозванец?
– Бесспорно, у носителей знание языка более глубокое, но редко встретишь носителя, у которого хорошие познания в теории, – начал я объяснять, едва не срываясь на ругань. Кто эти люди, чтобы меня допрашивать? Да я готов поспорить, что кто-нибудь из них и имя своё без ошибок не напишет. – К тому же, носители языка не проходили через процесс научения, будучи уже взрослыми, а я проходил. Так что могу поделиться с вами лайфхаками.
Даже теперь я не знал, достаточно ли убедительно это звучит. Пришлось прибегнуть к последнему аргументу.
– В любом случае, я тут на испытательном сроке. Если вам не понравится, меня просто не примут на работу.
Похоже, искать милосердия учеников тоже было плохой идеей. Где же взять волшебный ключик к взаимопониманию?
– А можно я тоже спрошу? – вдруг обратилась Нелли.
Я кивнул.
– Что за книжку вы всё время берёте со стола и кладёте обратно?
И правда, я всё ещё стоял, уцепившись за свой справочник по грамматике, как будто тону, и потрёпанный томик – единственное, что держит меня на плаву. Помимо того, это было священное сокровище, которое я поклялся защищать, единственный предмет, который я пронёс с собой через годы и который с недавнего времени хранил мой самый большой секрет. Поэтому не стоило сильно о нём распространяться.