Стрелок (Темная башня - 1)

Кинг Стивен

Человек в черном сидел на древнем кряже железного дерева. Его башмаки были припудрены белой пылью и повергшей стрелка в тревожное смущение костяной мукой, которой изобиловало это место. Он уже снова накинул капюшон, но стрелок отчетливо видел квадратные очертания подбородка и смутно, намеком - нижнюю часть лица.

Скрытые тенью губы дрогнули в улыбке.

– Собери дров, стрелок. Климат по эту сторону гор мягкий, но на такой высоте холод еще может пырнуть в живот. И потом, это же обитель смерти, э?

– Я убью тебя, - сказал стрелок.

– Ничего подобного. Ты не можешь.

Но можешь набрать дров, чтобы вспомнить вашего Исаака.

Эта ссылка была совершенно непонятна стрелку. Точно простой кухонный мальчишка, он, ни слова не говоря, пошел и набрал растопки. Пожива оказалась невелика. Бес-трава по эту сторону гор не росла, а железное дерево гореть не хотело. Оно давно обратилось в камень. Наконец, запорошенный пылью от рассыпавшихся в прах костей так, словно его окунули в муку, Роланд вернулся с большой охапкой. Солнце, уже успевшее спуститься за самые высокие юкки, приобрело красноватый отблеск и с недобрым безразличием поглядывало на пришельцев сквозь черные, страдальчески изломанные ветви.

– Превосходно, - сказал человек в черном.
– До чего же ты исключителен! Как методичен! Мой тебе салют!
– Он хихикнул, и стрелок с грохотом уронил дрова к своим ногам, отчего вверх поднялось легкое облако костяной пыли.

Человек в черном не вздрогнул, не дернулся. Он попросту взялся раскладывать костер. Стрелок зачарованно следил, как обретает форму идеограмма (на сей раз свежая). В законченном виде она напоминала небольшую, замысловатую двойную трубу дымохода около двух футов высотой. Тряхнув объемистым рукавом, чтобы открылась красива, продолговатая кисть, человек в черном воздел руку к небу и быстро опустил ее, выставив указательный палец и мизинец в традиционном рогатом знаке, ограждающем от дурного глаза. Полыхнуло синее пламя, и костер запылал.

– Спички у меня есть, - весело сказал человек в черном, - но я подумал, что волшебство может тебя порадовать. Для потехи, стрелок. Теперь приготовь нам обед.

Складки его балахона сотрясла мелкая дрожь, и на землю упала освежеванная и выпотрошенная тушка жирного кролика.

Стрелок без слов поплевал на кролика, насадил тушку на вертел и сунул в огонь. Солнце село, вверх поплыл вкусный запах. Над земляной чашей, где человек в черном решил, наконец, встретиться с Роландом лицом к лицу, хищно поплыли синевато-лиловые тени. Кролик подрумянился, и в животе у стрелка ощутимо, неуемно заурчал голод. Однако когда мясо было готово и соки оказались запечатаны внутри, Роланд молча подал вертел человеку в черном, порылся в своем почти плоском мешке и вытащил последние остатки вяленого мяса. Обильно сдобренное солью, оно причиняло боль рту и на вкус напоминало слезы.

– Никчемный жест, - сказал человек в черном, исхитрившись придать словам сразу и сердитое, и насмешливое звучание.

– И тем не менее, - отозвался стрелок. Во рту были крохотные болячки, результат авитаминоза, и вкус соли заставил Роланда желчно усмехнуться.

– Боишься зачарованного мяса?

– Да.

Человек в черном откинул капюшон.

Стрелок молча взглянул. В известной степени лицо человека в черном встревожило и разочаровало его. Пригожее, с правильными чертами, оно было лишено тех отметин и

характерных особенностей, что указывают на человека, пережившего ужасающие времена и причастного великим и неведомым тайнам. Длинные черные волосы свалялись и свисали неровной бахромой. Высокий лоб, темные и блестящие глаза, неопределенного вида нос, полные чувственные губы. Бледностью он мог поспорить со стрелком.

Наконец Роланд сказал:

– Я ожидал увидеть человека более преклонных лет.

– Это не обязательно. Я почти бессмертен. Разумеется, я мог бы принять облик, более соответствующий твоим ожиданиям, однако предпочел показаться тебе... э... в обличье, данном мне от рождения. Смотри, стрелок, закат.

Солнце уже зашло. Небо на западе затопил угрюмый свет горнила.

– Ты вновь увидишь восход лишь по прошествии времени, которое может показаться тебе чрезвычайно долгим, - негромко произнес человек в черном.

Стрелок вспомнил пропасть под горами, а потом посмотрел на небо, где, точно пружина в часовом механизме, щедро раскинулись созвездия.

– Теперь, - тихо сказал он, - это не имеет значения.

Человек в черном тасовал карты так быстро, что они летели, сливаясь в сплошную полосу. Колода была огромной, рисунок карточной рубашки закручивался спиралью.

– Это карты Таро, - говорил человек в черном, - стандартная колода, смешанная с выборкой из созданного лично мной. Смотри внимательно, стрелок.

– Зачем?

– Сейчас я погадаю тебе, Роланд. Надо перевернуть семь карт по одной и поместить с остальными. Я не делал этого более трехсот лет. Да и, сдается мне, не читывал ничего, похожего на твою судьбу.
– В голос, подобно кувиэнскому ночному воину с зажатым в руке боевым ножом, снова прокралась насмешливая нотка.
– Ты последний искатель приключений в мире. Последний крестоносец. Как это должно радовать тебя, Роланд! И все же ты понятия не имеешь, до чего близко теперь стоишь к Башне - близко во времени. Над твоей головой вращаются миры.

– Тогда читай мою судьбу, - хрипло выговорил стрелок.

Открыли первую карту.

– Повешенный, - сказал человек в черном. Тьма вернула ему капюшон. Однако здесь, от всего особняком, он означает силу, а не смерть. Повешенный - ты, стрелок; ты, кто вечно бредет вперед, к своей цели, через все пропасти Гадеса. Ты уже бросил одного спутника в бездну, разве не так?

Он перевернул вторую карту.

– Моряк. Обрати внимание на ясное чело, гладкие щеки, страдальческие глаза. Он тонет, стрелок, и никто не бросит ему веревку. Мальчик, Джейк.

Стрелок поморщился и ничего не сказал.

Перевернули третью карту. На плече у юноши, щерясь, стоял павиан. Лицо молодого человека было обращено кверху, черты застыли в гримасе традиционно изображенного ужаса. Вглядевшись пристальнее, стрелок увидел, что павиан держит хлыст.

– Невольник, - сказал человек в черном. Костер отбрасывал на лицо оседланного юноши тревожные быстрые тени, так что казалось, будто оно оживает, искажается немым ужасом. Стрелок поспешно отвел глаза.

– Отчасти выводит из равновесия, правда?
– спросил человек в черном. Казалось, в его голосе вот-вот прорвется сдавленный смешок.