Стрелок (Темная башня - 1)
Шрифт:
Заходящего со спины мужчину стрелок заметил на полпути, в зеркале. Тот был почти абсолютно лыс и сжимал рукоять громадного охотничьего ножа, на манер кобуры прикрепленного петлей к поясу.
– Иди сядь, - спокойно сказал стрелок.
Мужчина остановился. Верхняя губа непроизвольно вздернулась, как у пса, и на миг стало тихо. Потом он двинулся обратно к своему столику. Восстановилась прежняя атмосфера.
Пиво подали в высоком стеклянном бокале с трещиной.
– Сдачи нету, - задиристо объявила женщина.
–
Она сердито кивнула, словно такая, пусть даже выгодная ей, демонстрация толстого кошелька разгневала ее. Однако золотой взяла, и минутой позже на мутной, плохо вымытой тарелке появились еще сырые по краям ломти мяса.
– Соль у вас водится?
Пошарив под стойкой, женщина выдала ему соль.
– Хлеб?
– Нету.
Стрелок знал, что это неправда, но не стал развивать тему. Лысый пялил на него синюшные глаза. Лежавшие на треснувшей, выщербленной столешнице руки сжимались и разжимались. Ноздри мерно раздувались.
Стрелок степенно, почти ласково принялся за еду. Он кромсал мясо, отправляя куски в рот, и старался не думать о том, что говядину удобнее резать, добавив к вилке кое-что еще.
Он почти все съел и уже созрел для того, чтобы взять еще пива и свернуть папиросу, когда на плечо ему легла рука.
Стрелок вдруг осознал, что в комнате снова стало тихо, и различил вкус сгущавшегося в воздухе напряжения. Обернувшись, он уперся взглядом в лицо того человека, который спал у двери, когда он заходил. Лицо это было ужасно. От него исходили отвратительные прогорклые миазмы - запах бес-травы. Глаза были глазами проклятого - остекленелые, неподвижные и сверкающие глаза человека, который смотрит и не видит; глаза, вечно обращенные внутрь, в бесплодный ад неуправляемых грез, грез, спущенных с привязи, поднимающихся из зловонных трясин подсознания.
Женщина за стойкой издала негромкий стон.
Потрескавшиеся губы покривились, раздвинулись, обнажили позеленевшие замшелые зубы, и стрелок подумал: "Да он не курит. Он ее жует. Ей-богу, жует". И тут же, следом: "Это мертвец. Он, должно быть, мертв уже год". И сразу: "Человек в черном".
Они не сводили друг с друга глаз - стрелок и человек, шагнувший за грань безумия.
Старик заговорил, и ошарашенный стрелок услышал, что к нему обращаются Высоким Слогом:
– Сделай милость, дай золотой. Один-единственный. Потешиться.
Высокий Слог. На миг рассудок стрелка отказался постичь услышанное. Прошло столько лет - века, Боже правый, тысячелетия! Никакого Высокого Слога больше не было, он остался один - последний стрелок. Остальные...
Он потрясенно полез в нагрудный карман и извлек золотую монету. Растрескавшаяся исцарапанная рука потянулась за ней, обласкала, подняла кверху, чтобы в золоте отразилось яркое коптящее пламя керосиновых ламп. Посланница цивилизации, монета, гордо заблестела - золотисто-красноватый, кровавый отблеск.
–
Заведение быстро пустело. Створки дверей бешено ходили туда-сюда. Тапер громко захлопнул крышку инструмента и, словно персонаж комической оперы, широченным шагом вышел следом за остальными.
– Шеб!– пронзительно крикнула ему вслед женщина. В ее тоне смешались страх и сварливость.– Шеб, вернись! Да будь оно все проклято!
Тем временем старик вернулся за свой столик и волчком закрутил монету на выщербленных досках, не спуская с нее бессмысленного завороженного взгляда безжизненных глаз. Он запустил ее второй раз, третий, и его веки отяжелели. Четвертый - и голова старика пристроилась на стол раньше, чем монета остановилась.
– Вот так вот, - тихо и яростно проговорила женщина.– Ты выжил мне всех клиентов. Доволен?
– Они вернутся, - сказал стрелок.
– Нет, нынче вечером их уж не жди.
– Кто он?..– Стрелок указал на травоеда.
– Поди и...– Она завершила команду описанием невероятного способа мастурбации.
– Я должен знать, - терпеливо проговорил стрелок.– Он...
– Занятно он с тобой толковал, - перебила она.– Норт отродясь так не говорил.
– Я ищу одного человека. Ты должна бы его знать.
Женщина уставилась на него. Гнев утихал, уступая место сперва догадкам, потом - сильному влажному блеску, который стрелок уже видел. Шаткое строение задумчиво потрескивало. Вдалеке истошно залаяла собака. Женщина поняла, что он знает, и блеск сменился безнадежностью, тупым, безгласным желанием.
– Мою цену ты знаешь, - сказала она.
Стрелок не сводил с нее глаз. Темнота скрыла бы шрам. Женщина была довольно худа, и сделать дряблым все ее тело не сумела ни пустыня, ни песок, ни тяжелая однообразная работа. А когда-то она была хорошенькой, может быть, даже красивой. Не то, чтобы это было важно. Все равно, пусть даже в сухой черноте утробы этой женщины устроили бы гнездо жуки-могильщики. Все было предначертано.
Женщина вскинула руки к лицу и оказалось, что в ней еще довольно жизненных соков - на слезы хватило.
– Да не пялься ты на меня! Нечего так подло смотреть!
– Прости, - сказал стрелок.– Я не нарочно.
– Все вы не нарочно!– крикнула женщина ему в лицо.
– Погаси лампы.
Она всхлипнула, пряча лицо в ладонях. Не из-за шрама - из-за того, что это возвращало ей если не девственность, то пору девичества. Булавка, удерживавшая бретельку, поблескивала в свете коптящих ламп.
– Погаси лампы и запри дверь. Он ничего не украдет?
– Нет, - едва слышно выговорила она.