Стрелы Перуна
Шрифт:
— А-а-а! Поссорить?!
Купец чуть на колени не упал от страха.
— Я не хотел этого, — прошептал он серыми губами, и горсть золотых канула в карман стражника. — Я только хотел сказать, что урусы хитры, коварны и...
Летко расхохотался.
— Яз тебе не раб, купец... Именем царя Солнце! — Голос русса стал торжественно звонок. — Я посол Святослава Киевского! — И поднял над головой красный лоскут с серебряной вязью письма — высший знак неприкосновенности и повиновения носителю его.
Стражники,
— А-а-а! — проревел ретивый блюститель базарных порядков.
— Отпусти его! — Русский посол грозно нахмурился. Но хазарин не послушался, покамест карман его не потяжелел вдвое против прежнего.
— Ты понял, а?! — Старшина стражников упер лезвие кинжала на этот раз в живот торговца.
— Он понял! Ха-ха-ха! — грохнула разом толпа.
Купец дал знак: дверь сарая раскрылась. Связанный Кирша вылетел оттуда, как из катапульты. Его подхватили базарные надзиратели, дали кулаком по шее и толкнули к Летке.
— Он твой по велению Кендар-кагана Справедливого! — наконец-то выдавил из себя целую фразу грозный охранитель порядка.
Но этим дело не кончилось. Справедливый начальник решил сказать еще одну фразу, не лишенную известного смысла.
— А ты... — Он ткнул пальцем в купца, — должен заплатить в казну кагана сто динаров!
— Проторговался, краснобородый! — хохотали в толпе.
— Да-а, не разглядел надувала в урусе хана!
— С ханом не судись!
А золотые кружочки капали один за другим в широкую ладонь стражника.
— Сто! — жалостиво выдохнул перс.
— Десяти не хватает! — рявкнул надзиратель.
— Прости, богатур... — И маленькие солнца снова сверкнули и стали со звоном целоваться с собратьями.
— Возьми ярлык! — Хазарин сунул купцу медную пластинку, когда золото угнездилось в его кармане.
Перс взял медный треугольник, означающий, что штраф в казну кагана взят медной монетой. Стражники глядели на него выжидающе — не скажет ли чего: например, не попросит ли золотой ярлык. Но купец смотрел в небо, шептал молитву аллаху и был глух ко всему окружающему.
Предводитель стражников насмешливо поцокал языком, кивнул своим подчиненным, и четверка справедливых хранителей порядка ринулась на другой зов...
Летки, Ставра и Кирши уже не было здесь. Другое зрелище привлекло руссов.
— Это што? — резко остановился Летко Волчий Хвост. — Она, видать, милостыню просит. Но почему тут, на рабском базаре?
— Не-е, — равнодушно откликнулся, повидавший за два года на чужбине всего, Кирша. — То мать деток своих продает.
— Ка-ак, деток?!
— Очень даже просто. Тут все продают. На то
Перед ними стояла изможденная женщина, возраст которой никто не взялся бы определить. Она едва держалась на ногах. Огромные темные глаза ее источали боль и безысходность.
За спину матери прятались двое детей — мальчик лет десяти и девочка года на три его моложе. Девочка плакала и просила есть.
— Господин! — Женщина схватила Летку за рукав. — Купи детей. Купи, господин... Смотри, сын уже сейчас может работать. Вырастет, воином станет, охранит тебя от врагов. Купи, господин. Дочь красавицей будет, наложницей сделаешь...
Летке и Ставру стало не по себе: хоть и слыхали они, что в Хазарии родители продают своих детей в рабство, но увидели такое впервые.
Летко Волчий Хвост отступил на шаг.
— Ставр, дай им чего-нито из еды.
Тот порылся в кармане шаровар, достал черствую ржаную лепешку, протянул женщине. Та схватила бесценный дар и чуть не упала: казалось, от голода она потеряла разум. Дети с ревом потянулись к еде. Руссы поежились, будто от внезапно щипнувшего холода, оглянулись. Кругом шумел тысячеустый базар, спешили люди по своим делам, и никто не обращал на них внимания.
— Сколько тебе лет? — спросил Ставр несчастную мать.
— А?
Ставр повторил вопрос.
— Солнце засветилось для меня в год, когда гузы пожгли нашу землю и разрушили город Казаран, — словно во сне проговорила женщина.
— Двадцать пять лет тому, — прикинул Летко. — Яз мыслил, тебе вдвое более... Што беда с людьми делает.
Тем временем женщина разломила лепешку пополам и отдала еду детям. Себе она не оставила ни крошки.
— Пошто деток своих продаешь? — спросил Ставр.
— Голод, умрут, — лениво ответила хазарка. — Отец их погиб под городом Чурнаги два года назад... Пусть сдохнет тот, кто увел его туда. Хан Санджар обещал, что все воины привезут из Урусии арбы, полные мехов и золота. Но почти никто не вернулся из страшного похода, все они полегли от урусских мечей. Тенгри-хан! — Глаза женщины вспыхнули вдруг, голос зазвенел: — О бог Огня, испепели лживых и жадных ханов! Где ты, Санджар-эльтебер?! Да поразит тебя молния! О-о-о!
— Почему ты ругаешь ханов своих? Ведь мужа твоего урусы убили.
— Урусы защищали свой дом и своих детей. Какая за ними вина? — Голос женщины опять потух, а пустые глаза невидяще скользнули по Летке.
Русс вынул из кармана горсть серебра, сунул в ладонь несчастной матери и, сердито толкнув подвернувшегося под руку толстяка в богатой одежде, зашагал прочь. Ставр и связанный Кирша последовали за ним.
— Потерпи малость. — Летко на ходу обернулся к товарищу. — Уберемся отсюда — ослобоним.