Стреляй, я уже мертв
Шрифт:
— Даже если он выживет, — говорили они, — то уже никогда не будет прежним.
Бен так и не очнулся. Его похоронили неделю спустя.
Марина резко постарела, не в состоянии вынести гибель сына. Мухаммеду хотелось ее обнять, хотя бы взглядом выразить, какую потерю ощущает он сам. С Игорем они едва перемолвились парой слов и пожали друг другу руки. Айша постоянно находилась возле Марины, не замечая осуждающих взглядов, ведь она была ей почти сестрой, они любили друг друга с детства.
По
— Скажи, ты по-прежнему думаешь, что бывают в жизни мгновения, когда единственный способ спастись – это умереть или убить? — спросил он.
Мухаммед ощутил, как напряглись все мускулы и нервы. Он мог сказать лишь то, что на самом деле чувствовал. Он обязан так поступить ради Самуэля, ради самого Изекииля.
— Да, я по-прежнему так думаю. Бывают в жизни минуты, когда нет иного выбора, если мы хотим жить, не теряя уважения к себе. Если ты решишь так поступить, я пойму.
Мухаммед задавался вопросом, известно ли Изекиилю и Марине о том, что Рами вместе с другими людьми Аль-Хусейни принимал участие в теракте, главной целью которого было нарушить сообщение между Иерусалимом и Тель-Авивом. Ведь знай об этом Изекииль, он бы мог решить отомстить Рами. Мухаммед вздрагивал от одной мысли, какая участь может ожидать племянника, а также о том, чем это обернется для самого Изекииля.
— Что нам теперь делать, отец? — спросил Вади, когда они вернулись домой.
— Пути назад нет, — ответил Мухаммед, и в словах его прозвучала безмерная горечь.
— Но ведь должен же быть какой-то способ, чтобы не допустить новых страданий, — настаивал Вади.
— У людей вроде нас есть только одна судьба — играть написанную другими роль. Никого не волнует, о чем мы думаем и что чувствуем. Те, кто принимают решения, уже их сделали, и бессмысленно пытаться это изменить. Британцы в очередной раз нас обманули, а ООН пошла у них на поводу. Мы больше ничего не можем сделать, только бороться за свои права, за свои дома и семьи.
Сальма и Аниса молча слушали; они знали, какую безмерную боль испытывают их мужья.
Мухаммед не осмелился подойти к Марине и сказать, как сочувствует ее горю. Он представлял, как она в одиночестве бродит по Саду Надежды, а Игорь с Изекиилем поглощены собственным горем. Сальма тоже не рискнула подойти, опасаясь, что ее сочувствие не пожелают принять. Но Аниса настояла, чтобы Вади отправился повидаться с Изекиилем и сказал ему, что тот может на него рассчитывать.
— Я ведь не могу солгать, а вдруг он скажет, что хочет отомстить за убитых? Должен ли я помочь ему убить Рами? Отец прав, мы уже не можем выбирать.
В ночь на 2 апреля Пальмах, элитное подразделение «Хаганы», напал на Кастель. Люди из Пальмаха выполняли приказ Бена Гуриона и провели операцию под названием «Нахшон», главной целью которой было освободить дорогу, соединяющую Тель-Авив и Иерусалим. Приказ был выполнен.
Рами жаловался на отсутствие людей и средств. Он смог выжить после нападения «Хаганы», но его гордость была неизлечимо
— Абделькадер аль-Хусейни вернулся из Дамаска с пустыми руками — после безуспешных попыток выпросить у командующих Арабской армией освобождения оружие и людей. Он смог добиться лишь того, что генерал Исмаил Сафват обматерил его, заявив, что либо он освободит Кастель, либо командование отдадут Фавзи аль-Кавуджии.
— Я тебе уже говорил, что и сирийцы, и иракцы, и египтяне имеют собственные интересы, — напомнил Вади.
— Абделькадер аль-Хусейни заявил, что в потере Палестины будут виноваты они.
— Думаешь, потом кто-нибудь вспомнит, что их бездействие мало чем отличалось от измены? — добавил Мухаммед.
— Нужно вернуться в Кастель. Мы не можем позволить евреям захватить арабское поселение. Мы должны отбить его, чего бы это ни стоило. Потому я и приехал — нам нужны люди, пришло тебе время к нам присоединиться, — и Рами пристально взглянул на Вади.
— Вы собираетесь освобождать Кастель, но у вас так мало людей и оружия. На что вы надеетесь? — Мухаммед не на шутку испугался за сына и племянника.
— У нас около трехсот человек, и еще к нам присоединились три британца, которые не поддерживают
политику своей страны. Оружия не хватает, но Абделькадер аль-Хусейни все равно решил, что завтра мы атакуем.
— Я пойду с вами, — заявил Вади, и кузен с благодарностью обнял его.
Даже Мухаммед не решился возражать сыну.
Вади простился с Анисой, вкратце объяснив, как собирается поступить. Она не высказала ни единого упрека, потому что гордилась мужем. Потеря Кастеля деморализовала палестинских арабов, вернуть это поселение стало вопросом чести, и потому она не могла оспаривать решение мужа.
Абдекадер аль-Хусейни разъяснил, что его люди атакуют сразу с трех сторон, и каждому отряду назначил командира. Вади и Рами хотели сражаться вместе, но аль-Хусейни определил их в разные отряды.
Атака началась в десять часов вечера седьмого апреля 1948 года. Солдаты аль-Хусейни и люди из «Хаганы» не уступали друг дургу в храбрости. Плечо к плечу, рука к руке они боролись с этот стратегический клочок земли. Чаша весов склонялась то на одну, то на другую сторону, то, казалось, побеждают евреи, а через несколько минут — уже арабы.
Уже начало светать, когда удача повернулась лицом к «Хагане». Абделькадер аль-Хусейни и его отряд окружили, сражение было почти проиграно. Но все вдруг изменилось. На помощь силам аль-Хусенйи пришло подкрепление из пятисот человек, и вечером восьмого апреля они сумели победить, хотя были на волоске от поражения. Когда наконец-то Кастель оказался в их руках, прохладный весенний воздух наполнился сотнями вздохов облегчения. Они взяли в плен больше пятидесяти членов «Хаганы». Но чудесная победа обернулась кошмаром. На поле битвы остался Абделькадер аль-Хусейни — он погиб. Когда об этом узнали солдаты, они приняли жуткое решение — убить всех пленных и изуродовать их тела.