Стреляющий компромат
Шрифт:
Чегодин пробулькал черную нецензурщину.
— Или ты меня не понял, или придуряешься. Вопрос стоит о жизни: в первую очередь, моей… Все, уговоры закончили. Больше не встретимся, появится возможность — позвоню. Если останусь в живых…
По улицам города бредут в разных направлениях сотни несчастных стариков-пенсионеров. Глотая слюнки, отводят глаза от витринного изобилия деликатесов, которые им раньше даже не снились, вчитываются в газетные строки, разыскивая там вероятность выживания, обмениваются слухами, один другого невероятней. Чаще молчат, вцепившись
Один из них — преждевременно «состарившийся» Чегодин.
Сколько у человека чувств, с помошью которых он воспринимает окружающую действительность? Зрение, слух, обоняние, осязание… А где предвидение? Его следует поставить на первое место, потеснив все другие.
Ибо Виктор сейчас не просто смотрел, слушал, ощупывал и принюхивался — больше полагался на природный дар предвидения. То, что он обречен — совершенно ясно. Не спасет его грим, шарики за щеками, «подушечный» животик. Потому-что за спиной — учащенное дыхание преследователей, из окон зданий, мимо которых он проходит — «стреляющие» взгляды николаевцев.
Поручение помощнику — сжечь содержимое синей папки и убираться из Москвы — глупость, поддержка спадающих штанов. Что касается папочки — там приколоты к договору его записи, которые помогут преступникам выйти на след Людмилы, большинство которых бандитам, наверняка, давным-давно известны.
И все же — уничтожить! Нельзя рисковать даже самой малой малостью, нередко из мельчайшей частицы вырастает кровавый росток.
А вот второе поручение Кудрин ни за что не выполнит, Москву не покинет, жену с детьми бандитам на поругание не оставит. Не тот он человек.
В этом отношении Чегодин — счастливец: ни жены, ни детей. Впрочем, есть один ребенок, незаконнорожденный, от машинистки Управления, но об этом никто не знает. И не должен знать! Ибо девушка во время вышла замуж, во время забеременела и родила. Чегодинский пацан носит фамилию неродного отца, а родной не имеет права даже издали полюбоваться на своего ребенка.
Виктор вышел из подземки у Савеловского вокзала.
На перронах пригородных электричек затишье. Рано утром их заполняют дачники и садоводы, по вечерам — жители Подмосковья, возвращающиеся с работы. Раньше ездили любители «тихой охоты» и рыболовы, но резкое повышение стоимости проезда отвадили и тех, и других.
Сейчас — семнадцать часов с небольшим гаком. Почти безлюдье. Досадно, в толпе легче затеряться, да и не решатся киллеры на убийство — слишком опасно засветиться. Особенно с учетом увеличения числа милиционеров. Которых бандиты еще не успели «закупить».
С одной стороны — плохо, с другой — отлично! Небольшие «островки» пассажиров создают возможность просматривать весь перрон, заранее определять кто и откуда тебе угрожает.
Пенсионеры с двухколесными тележками, узлами и сумками потенциально безопасны. Веселящиеся парни и девушки, вроде, заняты друг другом. Угрюмых «мордоворотов», осматривающих пассажиров на предмет выявления частного
Зря бытует наивное представление об убийцах и грабителях, как о людях умственно отсталых, с отталкиваюейц внешностью и небритой мордой. Сыщик на своем веку сталкивался с симпатичными убийцами, обаятельными насильниками, интеллигентными грабителями.
На всякий случай Чегодин забрел в туалет, выбросил жаркую подушку, приклеил усики с проседью. Шарики во рту оставил. Подремонтировал грим. Из туалета бодро вышел мужчина средних лет. Ничто не напоминало в нем недавнего слабосильного деда.
До отправления поезда на Талдом — полчаса. Времени достаточно для того, чтобы навестить ближайший магазин и затариться хотя бы булкой и пакетом молока. Ибо частный детектив с прошлого вечера куска хлеба не с"ел, не говоря уже о чем-то более капитальном.
Чегодин совершил ошибку, цена которой — жизнь: покинул перрон и отправился на поиски недорогого магазинчика. Для покупок в комках — мало денег. То-есть, деньги, конечно, имеются, но они понадобятся в Талдоме, где у Чегодина — ни знакомых, ни родственников. Избрал он этот город для укрытия от Николаева и его шестерок, опять-таки исходя из подсказки пятого-шестого чувства — предвидения.
Глупость всегда ведет за собой такую же, если не большую, дурость. Вместо того, чтобы прогуляться по оживленной улице Виктор решил сократить расстояние до предполагаемого места расположения магазина — пошел между комками.
И попал в засаду.
Впереди, загораживая проход — два парня, Сзади закупорили выход — еще двое. Действовали молча и сноровисто, надвигались медленно, внимательно следя за руками «клиента». Не торопятся, знают — никто им не помешает, разгуливающие по фасадной стороне комков два мента надежно охраняют работающих киллеров от нежелательных свидетелей и противников.
Может быть, примитивные грабители? Вряд ли. На всякий случай попытаться договориться? Бесполезно. Позвать милицию? А где гарантия, что родная милиция не работает вместе с парнями?
Ну, что ж, его не прирежут, как жирного кабанчика, он еще поборется!
Виктор отскочил к задней стенке комка, привычным жестом выхватил пистолет. Не целясь, навскидку, выстрелил. И — попал. Один из парней закрутился и рухнул на асфальт.
Второй раз выстрелить Чегодину не дали — очередь из автомата прострочила ему грудь.
Собранный Молвиным компромат все больше и больше пропитывался кровью…
37
Узнав о ликвидации частного детектива, Николаев ограничился удовлетворенным кивком. Точно таким же образом он реагирует на известие о неожиданной прибыли или — разоренном конкуренте.
Исполнители получили устную благодарность босса и оговоренную плату. Семья застреленного Чегодиным боевика — компенсацию за погибшего кормильца, в десятки раз превышающую государственные подачки. Что касается поощрения самого организатора, с ним расплатится Шютцер.