Стреляющий компромат

Карасик Аркадий

— Неужели полюбила? — удивлялась мать. — Смотри, любовь — страшная штука для женщины, нередко приводит к гибели. Это у мужчин, как у петухов — отработал одну курицу, отряхнулся и побежал за другой. Слишком уж ранима женская душа, медленно заживает.

Права мамулька, до чего же права! Вспомнила Людмила, как тяжело переживала неожиданную разлуку с первой своей любовью — Вячеславом Петровичем, Славиком, и снова задохнулась от приступа тоски. Сколько уже минуло времени, а не забываются сладкие часы, проведенные в постели

с ласковым, заботливым любовником.

— Скажи, ты откровенна с Валериком так же, как и со мной?

Девушка помедлила с ответом. Будто припоминала разговоры с веселым компьютерщиком, оценивала их.

— Да, мама, — наконец, призналась она. — С ним нельзя быть скрытной, пыталась — не получается.

— Не боишься?

— Я ему доверяю. Валерик — не из числа предателей…

6

— Сначала исчез Валерик, — медленно говорила Пелагей Марковна, сжигая сигарету за сигаретой. — Перестал появляться, звонить. А потом исчезла дочка. Тоже — просто: не возвратилась с работы…

Чегодин напряженно слушал исповедь немолодой женщины. Все обычно, все повторяемо в наше время, но что-то настораживало, какая-то малость ковырялась в ушах, мешая вникнуть в детали, которые, в конечном итоге, определят будущий успех.

Молвин — помощник советника Президента. По нынешним меркам — высокая должность. Платонов — советник, неважно, по каким вопросам, главное — лицо, имеющее доступ к главе государства. Николаев — бизнесмен, банкир. Хорошо бы узнать, какие дела курирует советник, не пересекаются ли его проблемы с проблемами Николаева.

Но до чего же опасно копаться в грязном белье высокой политики! Не любят там любопытствующих сыщиков и журналистов, сберегают от них секреты любой важности: от семейных и интимных до государственных. Лезть в высокие органы все равно, что без маски и дымокура соваться в пчелиные ульи — пчелы закусают до смерти.

Не дав согласия, не получив непременного аванса, Виктор подспудно уже начал расследование исчезновения неприметной секретарши.

— Понятно, — протянул он, когда посетительница закончила длинейшее повествование. — Почему не обратились в милицию?

Пелагея Марковна удивленно воззрилась на наивного детектива, сначала невооруженными глазами, потом — через очки, водруженные странным манером — на кончик напудренного носика.

— Наверно, вы не поняли… Как бы это выразиться, Людочка оказалась посвященной в некоторые дела государственной важности… Мое обращение в милицию…

— Кто-то вам не посоветовал поднииать шум, да? — догадался Виктор и покраснел от удовольствия — все же за время работы в уголовке удалось нажить кой-какой опыт. — Кто позвонил, знаете?

Новый удивленный взгляд над стеклами очков.

— Никто не звонил… Когда Людочка не возвратилась с работы, я сама позвонила в приемную. Сначала ответила какая-то

девица, сказала — ваша дочь больше у нас не работает. Потом включился мужской бас. Дескать, не волнуйтесь, вскоре ваше дочь объявится. Не ходите по инстанциям, не беспокойте занятых людей… Вот и все.

Не густо. Скорей всего, вмешался в телефонную беседу двух женщин либо Молвин, либо кто-то другой по его поручению. Это еще предстоит выяснить.

— Писем либо записок после исчезновения дочери не получали?

— Как же, как же, пришло одно. Без штемпеля почтового отделения. Я изучила и конверт, и почтовую бумагу, даже понюхала. Пахнет любимыми духами доченьки. Писал, наверно, полуграмотный мальчишка… Видите, какие наковырял закорюки! Людочка диктовала. Может быть, больная, а может…

Пелагея Марковна всхлипнула и поспешно достала из сумочки крохотный носовой платочек. Убрала слезинки, высморкалась.

Чегодин осмотрел конверт, прощупал его, будто там хранилась еще одна бумажка, так же старательно оглядел записку.

Действительно, закорючки — набор неумело выписанных букв, точек, черточек. Только не похоже на «почерк» ученика начальных классов, скорей всего, автор записки рядился под него.

Текст такой же «сучковатый». Мамуля, я жива и здорова, не волнуйся, скоро возвращусь. И — печатными буквами — подпись: твоя Люда.

— Разрешите, оставлю письмо у себя?

— Ради Бога… Значит, вы согласны мне помочь? Господи, как же я рада! Только вот не знаю, с"умею ли рассчитаться… Пенсия маленькая, немного скопили с дочкой… В долларах…

Как Виктор и ожидал, большого «навара» не предвидится, самое время сослаться на занятость, болезненное состояние, неожиданный вызов на Кавказ, короче, наворочать глыбы лжи и укрыться за ними, как солдат за бруствером окопа.

Поймет посетительница, сгорбится и покинет негостеприимный кабинет.

Чегодин раскрыл губастый рот и неожиданно… согласился.

— Берусь. О гонораре — позже. Сейчас вам придется оплатить текущие расходы… Три тысячи баксов, надеюсь, не обременят?

Пелагея Марковна умиленно захлюпала носом, вытащила из сумочки видавший виды кошелек. На стол перед детективом легли банкноты с изображением президентов США. Чегодин небрежно смахнул их в ящик стола.

Посетительница — уже заказчица — вопросительно поглядела на Виктора. Будто ожидала, что тот достанет из того же ящика, где исчезли деньги, адрес дочери.

— Еще парочка вопросов. У вас есть фотографии Людмила и Валерика?

— Конечно, есть.

Точно так же, как он только-что изучал конверт и записку, Виктор повертел в руках любительское фото. Даже достал лупу и нацелил ее на обнявшихся парня и девушку. Ничего особенного, толстушка с широко раскрытыми глазенками и накрученными локонами обхватила за талию худого паренька. Тот обнимает ее за плечи.