Стремление к Богу
Шрифт:
Господи, сделай меня искренним, как ребенка. Освободи меня от ревности о престиже, положении или месте. Я хочу быть простым и бесхитростным, как малое дитя. Освободи меня от наигранности и претенциозности. Прости, что я думаю о себе. Помоги мне забыть о себе и обрести настоящий мир, взирая на Тебя. Чтобы Ты. ответил на эту мою молитву, я смиряюсь пред Тобою. Возложи на меня Свое легкое бремя самоотвержения, которое принесет мне покой. Аминь.
10. Таинство жизни
Итак,
Одним из величайших препятствий, которые встречаются христианину на пути к обретению внутреннего мира, является установка делить жизнь на две сферы: святую и мирскую. Поскольку они изначально задуманы как раздельные и несовместимые друг с другом в нравственном и духовном отношениях и поскольку под давлением обстоятельств мы вынуждены постоянно пересекать их рубежи то в одном, то в другом направлении, наша внутренняя жизнь дробится и мы живем раздробленной, а не цельной жизнью.
Наше бедствие проистекает из того, что мы, последователи Христа, обитаем сразу в двух мирах — небесном и земном, духовном и материальном. Как дети Адама, мы живем в этом мире и неизбежно несем в себе все немощи плоти и болезни, которые человек передает по наследству своим потомкам. Чтобы просто жить среди людей, мы расплачиваемся годами тяжкого труда и заботы о земном. Совершенно противоположна этому наша жизнь в Духе. Будучи не от мира сего, мы обладаем иной, высшей жизнью, ибо мы чада Божьи; мы имеем статус небесных граждан и тесное общение со Христом
В результате вся наша жизнь расщепляется надвое. Невольно мы принимаем два стереотипа поведения. Первый исполнен чувством удовлетворения и твердо убежден, что он угоден Богу. Он представлен святыми делами, к числу которых обыкновенно относят молитву, чтение Библии, песнопение, посещение церкви и тому подобные поступки, вытекающие из веры. Эти дела отличаются тем, что не имеют прямого отношения к миру сему и не имели бы никакого смысла, если бы вера не указывала нам на иной мир, «дом нерукотворенный, вечный» (2Кор.5:1).
На противоположной от святых дел стороне располагаются дела мирские. Сюда включается вся наша повседневная жизнедеятельность, которую мы разделяем с сынами и дочерями Адама: прием пищи, сон, труд, забота о теле и выполнение многих других безрадостных обязанностей, неизбежных здесь на земле. Все это мы исполняем часто без всякого желания и с тяжелым сердцем, а временами прося прощения у Бога за пустую трату времени и сил. В результате большую часть своей жизни мы испытываем беспокойство. Мы занимаемся своими обычными делами с чувством глубокой неудовлетворенности, печально говоря себе, что грядет день лучший, когда мы сбросим с себя эту земную оболочку, и ничто земное уже не сможет властвовать над нами.
Противопоставление святого и мирского существует издавна. Большинство христиан попадаются на эту удочку. Они не могут примирить в себе требования этих двух миров. Они пытаются ходить по канату, протянутому между тем и другим царствами, однако не находят мира ни здесь, ни там. Силы их убывают, кругозор затуманивается, и радость уходит от них.
Полагаю, что нет никакой необходимости пребывать в подобной ситуации. Несомненно, что мы поставили себя перед дилеммой, которой на самом деле не существует. Она есть плод недоразумения.
Сам Господь Иисус Христос является и здесь примером для нас, ведь для Него не существовало раздробленности жизни. Пред лицем Отца Своего Он жил на земле без всякого напряжения с младенчества и до смерти Своей, принятой на кресте. Бог принял жертву всей Его жизни, не делая различия между одним и другим. «Ибо Я всегда делаю то, что Ему угодно» — вот краткий вывод из Его жизни (Ин.8:29). Живя с людьми, Он оставался уравновешенным и спокойным. И какое страдание Он принял на Себя за грехи всего мира! Этот шаг не был следствием нравственной или духовной несостоятельности.
Увещевание Павла «все делайте в славу Божию» больше, чем религиозный идеализм. Эти слова суть составная часть святого откровения, и их следует принимать за слово Истины. Тогда для нас открывается возможность превращать всякое действие, всякий поступок и всю нашу жизнь в славу Божью. А чтобы мы не испытывали ложного стеснения, Павел специально упоминает о пище и питье. Эту принадлежность жизни мы разделяем со смертными животными, и если эти физиологические акты, присущие и животным, можно исполнять, прославляя Бога, тогда просто трудно представить себе нечто, что не могло бы прославить Его.
Монашеская ненависть к телу, которая так рельефно выступает в трудах ранних христианских писателей, не имеет никакого обоснования в Слове Божьем. Верно, простая скромность, сдержанность, умеренность описаны в Священном Писании, но там не говорится о притворной стыдливости и ложном чувстве стыда. Новый Завет признает за истину то, что наш Господь в Своем земном воплощении облекся в настоящее, реальное человеческое тело и не делал никаких попыток как-то уклониться от исполнения неизбежных приложений к этому факту. Он жил в земном человеческом теле здесь, среди людей, и ни разу не сделал того, что было бы не свято. Его пребывание в человеческой плоти отметает навечно всякое злое помышление о том, что в ней скрыто нечто врожденно оскорбительное для Божества. Наше тело сотворил Бог, и мы никак не оскорбляем Его, возлагая на Него ответственность за то, какими Он создал нас. Бог не посрамляется делами Своих собственных рук.
Но человек извратил все. Физиологические функции, совершаемые во грехе и вопреки установленному природой порядку, никак не прославляют Бога. Повсюду, где по своей воле мы привносим в отправления своего тела моральное зло, невинные и безвредные органы перестают функционировать так, как предусмотрел для них Бог, вместо этого мы получаем нечто вредное и вывернутое наизнанку, что не может принести славы Творцу.
Но допустим, что ни извращения, ни злоупотребления нет. Представим себе верующего во Христа человека, который пережил в своей жизни двойное чудо покаяния и возрождения. Теперь он живет согласно воле Божьей, которая открывается ему в силу его разумения в Слове Божьем. О таком человеке можно сказать, что всякое дело его есть или может быть столь же святым, как и молитва, водное крещение или вечеря Господня. Сказать так не значит низвести всякое деяние к одному неизменному уровню; наоборот, это значит всякий факт жизни вознести в живое Царство и обратить всю жизнь в таинство.