Стрингер. Летописец отчуждения

Радин Александр

– Идем в обход, - решил он взять инициативу на себя, - Я тоже туда не пойду. Накушался уже…

Саян молча подался в обход, помянув в совсем отвратительном свете чужую мать, бугай потянулся за ним. Рябой задорно подмигнул Алексею, пропуская вперед. Глупо с его стороны. Сейчас со старшим только один боец, но если они встретятся с основным отрядом, сталкеру придется несладко. Отомстят ведь. Чужаков нигде не любят.

Рябой напоминал Смертину взбалмошного студента пятого курса. Храбрится перед экзаменами, зная, что может провалиться на любом вопросе. Перед младшекурсниками авторитет старается не потерять. Вечно воюет с ветряными мельницами, а точнее с самим собой, пряча за налетом сталкерской

матерости паническую боязнь Зоны. Главное себя в грязь лицом не уронить. Иногда прорывает, как в школе или при переезде.

Они потеряли минут десять, оббегая пургу, пронеслись рысью по густо заросшей аллее край трассы, нарвались на поле «электр», осторожно проскользнули между аномалиями. Старший загнал Лысого вперед, прощупывать дорогу.

– Все. Вон колючка. Ликвидаторы еще тянули, - ткнул пальцем Саян.

А так себе городок. Совсем малюсенький. По прямой можно за час пройти, особо не напрягаясь.

Бронетранспортеры затихли далеко за спиной. «Вертушек» не слышно.

– Все тихо.

Не тут- то было.

Из- за завала строительного мусора выглянула каска, а затем и сам солдат, застегивая на ходу ширинку. Смертин потряс старшего за плечо.

– Вижу уже, - прошептал тот, - Бля, неужели на «вертушках» закинули? Нахуя?

Язык Зоны - это мат в смеси с непередаваемым гоблинским жаргоном. Нормальная реакция человека на постоянную опасность, не стесненная рамками общества. Здесь некого стыдится. Либо ты, либо тебя. Ну а если тебя, хоть матюками на последок можно обложить. Душенька-то требует приложиться к крепкому словцу, когда совсем плохо. В Зоне было плохо всегда.

– Всю Припять на уши подняли, - согласился с шефом бугай, украдкой косясь на вышагивающего как на проспекте солдата.

За первым нарисовались и остальные. Всего пять человек. Судя по всему, метров через триста дежурили еще пятеро и так далее.

– Мы вообще когда-нибудь выберемся отсюда?
– риторически спросил Алексей, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Давай ползком через полынь. Авось повезет.

Ох уж это славянское авось. Заплевать бы его с высокой колокольни, замазать краской, запихнуть в мешок и в море. Чтоб больше никогда не вылезал и не смущал нормальных людей. Один из солдатиков заметил группу, когда задница Рябого маялась в дыре приподнятой колючки. В эту самую задницу он и начал садить из «калаша», истошно вопя. Сказать, что Рябой засуетился, значило бы вообще промолчать. Сталкер буквально выпорхнул на противоположную сторону. Саян уже палил с колена короткими очередями, прикрывая остальных. Солдатики перебежками ринулись сокращать дистанцию, стреляя прямо на бегу. Запала хватило метров на пятьдесят, до кромки пустыря. А там укрытий не было. Служивые решили, что жизнь все же дороже четверых «монолитовцев», улепетывающих из города по направлению к жиденькому лесу. Проще «вертушку» вызвать.

– Валим, - лаконично сообщил и так всем понятную истину бригадир.

Смертин напоследок успел поймать солдатиков в объектив. Один что-то усиленно наговаривал в черную армейскую рацию. Далековато, толком и не приблизишь, даже через крутую оптику.

– Ну, чего ты там?!
– не выдержав, пихнул, Саян.

Ничего он не понимает. Здесь-то как раз все знакомо. Солдаты, пальба, бронетехника, вертушки. Это вам не паскудная Зона со своими мутантами и аномалиями. Все предельно лаконично. Там черные, а там белые. Белые нацелили пушки на черных. Если черным повезет, то белые промажут. Именно это и надо было запечатлеть стрингеру в движении и красках. Сколько Алексей потоптал бесконечных дорог и привалов горячих точек, везде было одно и тоже. Мужики самоутверждаются, снося друг другу башку. Серьезные дяди зарабатывают на этом копеечку. Бабы и дети голодают. А

стрингеры снимают. Так сложилось испокон веков, и придумал все это не он. У князей древних, и то летописцы были. Маялись в походах, хроники строчили. Если б не они, не знали бы мы сейчас ни о каких князьях, да королях. Только вот оружия им не полагалось никакого кроме пера и чернил. Да. Меняются все же времена. Люди стали жить совсем без памяти. Пожрать, потрахаться, позырить телек, прокатиться на тачке. И желательно, чтобы тачка была круче, чем у соседа Васи, а телек самый плоский. Вот такая же плоская жидкокристаллическая философия. А историю заменил замшелый пиар. Как в той байке про хомяка и мышь:

– Вот ты тоже грызун, - говорит мышь хомяку, - Грызешь все, грызешь… так почему на меня люди ловушки всякие ставят, кидаются, орут, а тебя кормят и гладят?

– Пиар у тебя херовый, мыша, - ответил хомяк.

Пиар…

Бежать по заросшему полю под автоматным огнем - то еще удовольствие. Спине так противно, в башке пустота. И все крутится вокруг: «попадут-непопадут», «успею-неуспею». Это потом, тяжело отдышавшись, спрятавшись за массивным стволом какого-нибудь дуба, думаешь: «Какой же я идиот, что полез под пули. Нафига мне все это нужно?». Но это все лирика. Важен сам факт идиотизма. Особенно, когда он не прокатывает.

А вот и «вертушка». То ли они совсем не заправляются, паря на честном слове, то ли их у вояк как грязи. А на самом деле, просто не успел уйти на базу.

Смертин обреченно посмотрел на приближающуюся железную стрекозу, потом на деревья впереди. А ведь должны успеть.

Лысый впереди смешно подлетел в воздух на пару метров, по инерции кувыркнулся вперед, теряя автомат, и шмякнулся на задницу, тупо зыркая по сторонам. «Калашников» унесся, раскручиваясь по кругу, в небо.

– Сука! Под ноги смотри!
– заорал Саян, хватая его за комбез.

Интересная штука, эта «карусель». Сколько стрингер не утюжил научных трудов, никто так и не смог объяснить причины появления и природу аномалий Зоны. Он и сам в них поначалу просто не верил. Идешь себе и тут бац, и всмятку. Или кислотой поливает, или град сыпется. А «фрион» - так вообще холодильник под открытым небом. Вик рассказывал, что некоторые торгаши в них даже мясо хранили. Никакая тварь не покусится. Запихнул шестом подальше, и забрал когда надо. По «фриону» в каждую квартиру! А ведь и так может быть. Ширится Зона, хватает все больше земли и уже не отпускает. Вгрызается мутированными зубами.

Лес приблизился как-то сразу. Раз, и уже между деревьями. Вертолет пусканул для приличия ракету, разорвавшуюся на самой опушке. Сделал круг, словно размышляя, сжечь тут все к чертовой матери или ну ее нафик. Пилот решил, что четверо того не стоят. А может и солдатики натрепали про целый отряд, боясь лишний раз подставить жопы. Так или иначе, но он плавно ушел, вряд ли услышав вздох облегчения, исторгнутый из мощной груди лысого. Туда ему и дорога.

Смертин повалился на скрипучие листья и замер, боясь лишний раз потревожить измочаленные мышцы.

– Бля, фляжку в школе оставил, - беззлобно матюгнулся Саян, инвентаризируя рюкзак.

– Не возвращаться же, - философски заметил стрингер, уставившись на плывущие облака.

Лысый захрюкал. Шутка ему понравилась, а смеяться не было сил.

Алексей все думал, неужели они и за периметром остаются свинцовыми, или, выбираясь за Зону, вновь приобретают нормальный цвет? Глупые мысли, как раз для такого расслабона.

Рябого цепануло. Он заметил это только сейчас, увидев скатывающиеся по комбезу капли крови. Сначала сталкер запаниковал, но жесточайшей и ужасно смертельной раной оказалась отстреленная мочка уха. Рябой, не веря в удачу, осторожно трогал свисающие ошметки и едва заметно кривился.