Стриптиз Жар-птицы
Шрифт:
Я пошла следом и стала свидетельницей радостной встречи.
– Где же вы обнаружили Машеньку? – спросила женщина, нежно обнимая козу.
Радуясь тому, что животное не способно уличить человека во лжи, я начала самозабвенно врать:
– Гощу у приятельницы в Евстигнеевке. Утром вышла к гаражу – коза стоит!
– Мы вчера с Андреем в Москву ездили, – пустилась в объяснения Елена Константиновна, – он на подготовительные курсы записаться хотел. Ну и задержались в городе. А здесь ураган начался, Маша испугалась и удрала. Знаете, к нам вчера медведь вломился!
– Да ну? – изумилась я. – В Подмосковье водятся топтыгины?
– Я сама удивилась! –
Я медленно подошла к разломанной изгороди. Вот теперь картина стала мне ясна. Перепуганный Муся кинулся во двор к Самохваловой и, проломив ограду, погалопировал в Евстигнеевку. Ай да щеночек! В момент стресса у него пробудился редкостный ум и включился автопилот или компас, уж не знаю, как называется внутренний прибор, показывавший псу дорогу домой.
– Вы должны выпить чаю, – в ультимативной форме заявила Елена Константиновна.
– Огромное спасибо, но меня дела ждут. – Я постаралась отвертеться от приглашения.
– Я обязана вас отблагодарить! – вцепилась в меня Самохвалова. – Есть замечательный чай, цейлонский. Не могу же я просто так отпустить человека, который вернул мне Машу! Сюда, сюда!
Сопротивляться было бесполезно. Продолжая меня благодарить, Елена втолкнула меня в избу и приказала:
– Ступайте по коридору, там ванная, а потом возвращайтесь в гостиную, вторая дверь слева. Хочу устроить торжественное чаепитие!
Я двинулась в указанном направлении. Дом Самохваловой оказался странным: с виду затрапезная изба, но внутри необычное архитектурное решение. Прямо от входа вы попадаете в кухню, из нее в длинный коридор.
В ванной было очень уютно, кругом нежно-голубой кафель и белоснежная сантехника. Я начала мыть руки.
Странная штука человеческая благодарность. У Семена, мужа моей в прошлом ближайшей подруги Томы, [13] имелся хороший приятель, Сергей Иванович, профессор МГУ, тихий, слегка аутичный, не любящий застолья человек. Каждый год в конце весны на Сергея Ивановича наезжали родственники и знакомые с одной просьбой:
– Помоги моему Ване (Саше, Тане, Кате, Оле, Сереже, Вите…) поступить в МГУ на бесплатное место.
13
История отношений Вилки и Томы изложена в книге Дарьи Донцовой «Черт из табакерки», издательство «Эксмо».
Бедный Сергей Иванович, не умевший никому отказывать, начинал суетиться, и в конце концов недоросли оказывались на студенческой скамье. Конечно, в России давно царит демократия, но такую вещь, как ректорский список абитуриентов, истребить невозможно, а профессор умел лоббировать интересы своих людей.
Как только Сергей Иванович с облегчением узнавал, что очередной протеже зачислен в университет, на него обрушивалась новая беда: приятели горели желанием отблагодарить благодетеля и приглашали его в ресторан. Напомню, больше всего на свете профессор ценил уединение, и поход в кабак, где придется пить, есть и активно
Не могу сказать, что больше напрягало бедного профессора: поход к ректору с просьбой о включении очередного абитуриента в особый список или посещение «благодарственного мероприятия». А ведь преподавателя легко было отблагодарить: купить ему книгу или подарить билет в консерваторию. Но люди упорно тянули бедолагу в трактир. Ну почему мы такие странные? Врачу или медсестре непременно приносим коробку конфет (у бедных медиков этак диабет разовьется!), учительнице – торт, мастеру, починившему кран, суем бутылку. Вот и мне сейчас предстоит глотать чай в компании с совершенно чужим человеком…
Глава 30
Я вышла в коридор и вошла во вторую дверь слева. Перед глазами открылась небольшая узкая комната, для гостиной обставленная странно. У одной стены стоял небольшой диван, обитый черной материей, над ним тянулась длинная полка с книгами. Сбоку от окна громоздился стол, который занимали компьютер, принтер, пачка белой бумаги, стопка чистых конвертов, стакан, откуда торчали ручки и фломастеры.
Я подошла к полке и посмотрела на тома. Да уж, интересный набор. Ни одного детектива или любовного романа. Зато присутствовал роман «Мельница», насколько помню, очень мрачное произведение. «Мюнхенская свобода» – сборник немецких пьес, объединенных темой противостояния человека тоталитарному обществу. Кто там дальше? Эжен Ионеско, Ремарк, Сартр, Камю. А это что? Забыв о хорошем воспитании, я вытащила одну из книг. «Фарландия»! Избранные произведения Константы Илдефонса Галчинского, польского поэта ХХ века. Фарландия – это страна, где сбываются мечты, туда попадает пара молодых влюбленных, умерших на взорванном террористами мосту.
Я перелистнула страницы, выхватила взглядом строчки: «И не грусти, не лей напрасных слез. И не тревожься, что взорвали мост. В Фарландии произойдет свидание».
Однако Елена Константиновна непростой человек, раз читает подобную литературу. Я собралась захлопнуть книжку, как вдруг увидела заложенный в нее листок. Самый обычный, половина от А 4. Текст, отпечатанный на принтере, сразу бросился в глаза. Я быстро сунула «Фарландию» на место и кинулась к столу. Конечно, я, как говорила дочь Семена Кристина, «фиговый юзер», но включить комп умею и знаю, где найти необходимую мне сейчас информацию. Только бы агрегат не оказался запаролен… Но нет, на экране таки возникло окно, требовавшее ввести кодовое слово. От злости я стукнула кулаком по спинке стула и пнула ногой проволочную корзинку, набитую смятыми бумажками. Она моментально перевернулась, содержимое рассыпалось по полу. Я выключила компьютер и, присев на корточки, начала наводить порядок. Но что это?! Я расправила один комок, другой, третий. Похоже, у дамы закончился картридж в принтере, и она выбросила бумагу, на которой плохо пропечатался текст…
– Милая, – раздался над головой полный недоумения голос, – что вы делаете в комнате Андрюши?
Я встала.
– Простите. Я пошла, как вы велели, во вторую дверь налево, попала сюда, случайно задела корзинку, она перевернулась.
Елена Константиновна недоуменно заморгала, потом воскликнула:
– Боже! Я полная идиотка. Если идти из ванной, то гостиная справа. Чай готов! Ах, оставьте, не трудитесь! У Андрюшеньки в спальне вечно безобразие, я устала ему повторять, чтобы убрал в комнате. Ох уж эти мальчики…