Строго по инструкции
Шрифт:
– А то где же еще? – с невинной улыбкой ответила она. – Тебе же объясняют, это – оздоровительно-профилактическая процедура. Иногда за раз по двадцать четыре человека приходилось эскимосить.
– Бедненькая… – пробормотал Егор.
– Ну, тут не мне одной, всем девчонкам в команде попотеть приходилось. Ну
– Ффу… что-то кровь к глазам прилила. Видно, тоже давление повышено… Послушай, может бы и меня, того… «отэскимосишь»? – как можно небрежнее осведомился Егор.
Девушка пожала плечами.
– Я-то – всегда пожалуйста, только ведь не успеем, скоро сеанс связи.
– Успеем, – радостно успокоил он ее, расстегивая комбинезон и развернул перед собой прихваченную с Земли газету. Ей он тщательно перекрыл обзор передней телекамеры и углубился в чтение. Когда глазок камеры загорелся и начался очередной сеанс связи, он, приникнув лицом к объективу со всей возможной в тот момент твердостью, заявил Рататуеву:
– Я со всей ответственностью заявляю вам, товарищ генерал, что половой акт в космосе – вещь абсолютно невозможная, а тем более, дефлорация. Так что смело можете отпускать в полет наших космонавток вместе с америкашками. Ничегошеньки у них не получится.
Посерьезнев, генерал многозначительно покачал головой.
– Что же, в науке отрицательный результат – тоже результат. А как здоровье «Позитрона-2»? – осведомился генерал, пытаясь что-то высмотреть за плечом Егора. – Чем она занимается?
– «Позитрон-2» в настоящее время занимается ми… то есть я хотел сказать, что она берет… словом, выполняет комплекс оздоровительно-гигиенических процедур, – нетвердо ответил Егор. По телу его пробегала крупная дрожь, ноги ходили ходуном, он с трудом подавлял рвущееся из
Глянув в сторону, генерал ойкнул и пропал с экрана, на корабле наступила глубокая тишина, и отважные герои космоса самозабвенно продолжали «эскимосить», совершенно не подозревая о том, что в эти минуты творилось в ЦУПе…
* * *
ФАНТОМЫ БРАЧНОЙ НОЧИ
Эта женщина умела производить впечатление. С первого взгляда можно было предположить, что способна она и на большее, но все последующие ее достоинства являлись следствием главного – способности обвораживать. От нее, казалось, буквально исходил еле уловимый и трудно передаваемый словами аромат чувственности и плохо сдерживаемого эротизма.
Старенький доктор глядел на нее сквозь сильные очки и думал: "Вероятно, вслед тебе оборачиваются девять из десяти встречных мужчин. Они разевают рты, застигнутые врасплох твоим загадочно мерцающим взором, взволнованные твоим высоким, вольно колышущимся бюстом, круто вылепленным торсом… Они мечтают удержать в памяти изящество твоего точеного стана, рисунок твоих танцующие ягодиц, контуры выпуклых икр…"
– … он совершенно, совершенно меня не понимает, – шептала женщина, прижимая то к одному, то к другому глазу кружевной платочек. – Поверьте, доктор, я люблю своего мужа, безумно люблю и уважаю. Но его равнодушие, безучастность, холодность просто бесят меня. И лишь из-за этого, только затем, чтобы досадить ему, я порой прибегаю к изменам.
Конец ознакомительного фрагмента.