Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари
Шрифт:
Вид усадьбы до Строгоновых (вид от будущей Искусственной руины)
На рубеже XIX и XX столетий зимой в западном крыле дома произошел пожар, уничтоживший Столовую и соседние помещения. [295] В отсутствие хозяев дом оставался на попечении старого слуги Николая, который, по словам Аглаиды, не усмотрел за одним из каминов. Хотя мебель и картины спасли, погибли все интерьеры с отделкой в западном крыле.
295
А.
Пожар во время больших морозов продолжался несколько дней и центральная часть дома не сгорела только благодаря ледяной стене, устроенной крестьянами из ковров, облитых водой. Средств для восстановления у Голицыных не было. Марьинский дом являлся для них «тяжелой обузой… т. к. доходы имения далеко не покрывали расходов на его содержание и жизнь в соответствующих условиях», и Павел Павлович постепенно распродавал «художественные предметы… которые были извлечены… из знаменитых строгоновских коллекций дома у Полицейского моста». [296]
296
Васильчиков Б.А. Указ. соч. С. 69.
Тем не менее утилитарно, то есть без отделки, возобновили объемы Картинной галереи и Большой гостиной. Вместо Столовой сделали открытую террасу, а обедали с тех пор в Бальной комнате, — так автор воспоминаний называет Большую диванную Н. Матвеевского. Мы располагаем фотографиями вида западного корпуса до и после пожара. Бильярдной также больше не существовало. Верхний этаж западного крыла только подвели под крышу, без восстановления комнат. Соответственно, оно более не давало приют приезжим. Княжна Аглаида свидетельствует: четыре года после катастрофы Голицыны не ездили в Марьино и впервые после страшной катастрофы навестили имение только в 1903 году. Зимой они вообще там не появлялись. Огонь — стихия, но все же это событие видится закономерным итогом периода, когда Голицыны не смогли поддержать великолепия, созданного Строгоновыми.
Личные комнаты 3-го этажа дома в Марьино
Печальное событие, возможно, имело и положительную сторону. В предреволюционные годы Голицыны покровительствовали талантам, способным запечатлеть старинную усадьбу, причем не только дом, но и парк, а также окрестности. В 1905 году туда именно с этой целью приезжали A.A. Рылов (1870–1939), написавший несколько этюдов — «В Марьино», «Деревня Марьино», «Деревня на берегу р. Тосны, Марьино», «Река Тосна, Марьино», и Н.П. Химона (1864–1929).
Среди живописцев, пленившихся красотами Марьино, был и А. Рылов. Он исполнил здесь в 1920-х гг. ряд полотен, среди которых «Осень на реке Тосно»
В своих «Воспоминаниях» Рылов рассказывал: «На Страстной неделе поехали мы с Химоной в гости к управляющему голицынским имением в Марьино, захватив с собой краски и двух зорянок. Там, в парке, вблизи дома, я выпустил свою парочку на волю. Самец сейчас же вспорхнул на высокую ель, осмотрелся и стремительным полетом помчался вдаль, а Мушка осталась весело прыгать на подстриженных кустах акации, перелетая с места на место, но не теряя меня из вида… Я писал этюд в парке, на берегу пруда… Прожил в Марьино десять дней. Жаль было уезжать…» [297]
297
Рылов A.A.
Судя по картинам «Река Тосна осенью» (1920 г.) и «Марьинские сосны» (1937 г.), Рылов еще дважды возвращался в имение Строгоновых-Голицыных, хотя возможно в 1937 году он использовал старый этюд.
К 1910 году молодой дворянин A.A. Трубников (1882–1966) подготовил для журнала «Старые годы» большую статью «Княгиня Голицына в Марьине и Городне», снабженную ныне драгоценными для нас фотографиями интерьеров и репродукциями нескольких картин, которые очень скоро покинут свои места. Мы видим на месте портреты княгини Натальи Петровны и князя Владимира Борисовича, графини Екатерины Петровны Строгоновой…
Может быть, A.A. Трубников не всегда точен, называя, к примеру, гипсовых львиц гранитными тиграми, но все же его текст представляет собой совершенно особенное сочинение, где каждое слово прочувствовано. И тому есть объяснение. Автор вырос поблизости, в родовом имении Трубников Бор, а у князей Голицыных впервые познакомился «с вещами по-настоящему прекрасными». Можно сказать, что Марьино сделало его историком искусства. В 1908 году Александр поступил на должность хранителя Картинной галереи в Императорском Эрмитаже.
Красная гостиная, прославленная кистью А. Рубцова. Слева и справа от камина портреты Натальи Петровны и Владимира Борисовича Голицына кисти Рослена. Слева на стене — картина Тринкесса
Много лет спустя Трубников, уехавший в 1917 году во Францию, в книге «От Императорского Эрмитажа к Блошиному рынку», опубликованной под псевдонимом Андрей Трофимов, вспоминал о встречах с княгиней Александрой Николаевной: «С детства я очень любил рассказы благородной хозяйки. Она останавливала меня перед темными портретами и говорила об этих давно умерших людях. Предки были собраны в Розовой (Красной. — С.К.) гостиной, обтянутой шелком, который, возможно, когда-то и был розовым, но теперь не имел вообще никакого цвета. В высокую прическу княгини Натальи художник Рослин вплел бисер и вставил перья.
— Ты читал „Пиковую даму“ Пушкина? — спросила меня барыня, показывая на портрет. — Так вот. Говорят, что княгиня и есть героиня этого рассказа, та самая графиня, владевшая тайной трех карт, которую ей выдал граф Сен Жермен во время королевской игры в Версале.
Я в это охотно верил, несмотря на то что на портрете княгиня в малиновом платье с бледно-зелеными лентами, юная и улыбающаяся, нисколько не напоминала старую пушкинскую каргу. Но даже если поэт и не использовал ее как прототип, она, несомненно, была способна будить воображение… Она вкусила прелестей целого столетия… Юность ее была окружена фривольностью рококо, а угасла она в строгости ампира». [298]
298
Трофимов А. Марьино //От Императорского музея к Блошиному рынку. М., 1999. С. 137–139.
С 1908 года живописец Александр Александрович Рубцов писал интерьеры усадьбы дома в Марьине. Рубцов был просто «обязан» стать творческой личностью, ибо воспитывался сразу двумя живописцами: в начале Екатериной Александровной (Карловной) Вахтер (1860–1941), крёстной матерью, а затем Яном Франциевичем Ционглинским (1858–1941). Теснейшая дружба (браку препятствовала только разность исповеданий) и влияние обоих на Александра оказалось столь существенным, что родилась легенда о семье в составе Ционглинского, Вахтер и Рубцова. На самом деле Вахтер в свою очередь была крестницей и воспитанницей Александра Ивановича Рубцова, дедушки художника, а также владельца дачи на железнодорожной станции Ушаки. [299]
299
Гуренович М. Екатерина Вахтер (1860–1941). Новые материалы к биографии художницы // Антикварное обозрение. 2008. № 3. С. 22–24.