Строители
Шрифт:
Остался только Васильев.
— Я сейчас в райком, выясню, почему такая спешка с этими домами. А вечером вернусь, поедем вместе в главк.
Мой партийный секретарь не хотел оставлять меня одного в трудную минуту.
— Нужно ли вам в главк… нервы портить?
Васильев улыбнулся:
— Опять хотите принять терновый венец одинокого мученика?
В комнату начали сходиться бригадиры. Первым пришел Гнат:
— Здорово, инженер! Веселый ты, — значит, будет дело. — Он пожал мне руку, оглядел стулья.
У
— Ты где будешь сидеть, инженер? — спросил он меня.
— Здесь, Гнат.
— Ага. Я, пожалуй, сяду напротив.
— Сергей Алексеевич, — позвал я Королькова, — сейчас будет что-то вроде Совета… Совета бригадиров. Пожалуйста, поруководите им. А я доложу два вопроса.
— А что такое Совет бригадиров? Что за организация такая?
— Сам не знаю.
Корольков встал и постучал по столу.
— Рассаживайтесь поскорее… Вот что, друзья, сейчас открываю Совет бригадиров. Кому он будет подчинен, по какой линии — не знаю. Вроде консультация при главном инженере треста. Во всяком случае, вреда от него не будет. Нет возражений?
— Нет, — первым ответил Гнат.
— Тогда начнем. Сейчас Виктор Константинович что-то расскажет. Пожалуйста!
— Мне нужно получить от бригадиров два совета, — начал я, коротко рассказав о встрече со сварщиком, и попросил Совет решить, какого наказания заслуживает Копылов.
Помолчали. Не так-то просто подсказать начальству, как наказать своего товарища.
Гнат, откинувшись на спинку стула и глубокомысленно посмотрев на меня, спросил:
— А скажи, инженер, ругал он тебя или рядом с тобой ругался?
— Нет, на лестничной клетке.
— Что ж, и вообще нельзя на стройке выругаться? Даже в воздух? — искренне удивился Гнат. — А раствор собрали или он пропал?
— Собрали.
Гнат покровительственно посмотрел на меня:
— Так скажи, инженер, за что наказывать Копылова?
Я не сразу нашелся что ответить. Действительно, на фоне того безобразия, которое творилось на стройке, поступку Копылова можно было не придать значения. Заговорили вполголоса между собой бригадиры.
Вдруг встал сам Копылов:
— А я считаю, что виноват… Правильно поднимает вопрос главный инженер, нарушил я трудовую дисциплину.
Все смотрели на Копылова.
— Это точно, виноват. А вот вы, Виктор Константинович, виноваты, что спрятались от этой стройки, да еще в такой момент? Или нет? Мне вот интересно это знать, — с вызовом спросил Копылов.
Я поднялся. Мы стояли с Копыловым друг против друга.
— Я тоже виноват.
— Хорошо, — сказал сварщик. — Это делает честь нашему инженеру, что при всем народе он признал свою
— Я уже понес ее, Копылов.
— Какую? — спросил он.
— Я получил выговор вчера вечером.
— От кого?
— От бригадиров Королькова, Косова и Гната.
— Так? — спросил Королькова сварщик.
Корольков встал:
— Была, товарищи, беседа с Виктором Константиновичем, у него дома. Выговор не выговор, а кое в чем ему досталось…
— Так вы, значит, приехали сегодня потому, что бригадиры вас убедили? — снова спросил Копылов.
— Да.
— Я не знал этого, — медленно сказал он. — Если так, то я вдвойне виноват. Этого больше не повторится, Виктор Константинович… Слово!
— Хорошо. Теперь второй вопрос: о делах на стройке, о переводе части рабочих на монтаж, о механизации… В общем, все та же наша старая знакомая — экономия труда.
Так впервые у нас в тресте был создан Совет бригадиров. Я до сих пор не могу определить, что за орган такой: общественный, а может быть, административный? Ведь бригадиры назначаются приказом. Не знаю, как оформлять его решения и какую юридическую силу имеют они, но в трудную минуту жизни треста я звонил Королькову, и собирались бригадиры. Честно говоря, не всегда были ощутимы результаты, но как крепко и устойчиво чувствовал я себя, когда получал от бригадиров «добро»!
…Каждый раз по-новому садится солнце. Сейчас оно раздалось вширь и оранжево-красным приплюснутым диском медленно опускается вниз.
Только что закончилось сражение с Беленьким. В конце концов он все же сдался и произвел вместе с прорабами необходимые расчеты. И вот мы стоим с ним на перекрытии одиннадцатого этажа. Под нами неправдоподобно большая головка крана, которую обычно видят снизу, рядом — приподнятая стрела, а вдали линия горизонта, заглатывающая вечернее солнце.
Я жду Васильева.
— Черт знает, что у тебя, Виктор, за характер становится! — говорит Беленький. — Что я тебе, школьник?
Но он не может сердиться долго. Вот уже приосанился: ведь его дом растет быстрее, чем в других СУ. Он, Беленький, уже завтра с девяти утра запустит механизмы, а у других? Это же лопоухий народ, пока повернутся!
…Солнце уходило, и, как всегда в это время, особо отчетливо были видны дома, капризная дуга реки, очень прямой бульвар, озеро в рамке зеленых газонов. Но все то, что меня окружало, создано трудом людей. Берега реки укреплены гранитной стенкой, излучину спрямили, и было видно еще не засыпанное старое русло, даже воду в реку подкачивали насосами; озеро тоже — дело рук человека, сейчас кончали забивку свай; липы на бульваре пересадили из питомника. На десятки километров во все стороны развернулось строительство.