Строители
Шрифт:
— Да, теперь я вижу, вы правильно поступили, что ушли со стройки. Рамы считать может не каждый, а прорабом…
— Вот-вот, именно так. Признаете? — подхватил Шуров.
— Признаю.
Мы помолчали.
— Слушайте, Виктор Константинович, — вдруг решительно сказал он, — не возьмете ли меня обратно?
— Что, что? — не понял я.
— Понимаете, не могу! Зараженный, видно, я уже стройкой. Сижу, хожу, сплю — она перед глазами. Понимаете?.. Да нет, вы, наверное, не понимаете. Так возьмете? — он пристально
— Тут уже работает новый прораб…
— Разве ничего нельзя придумать?
Я пожал плечами: что можно сделать? Не выгонять же нового прораба.
Шуров еще раз посмотрел вверх, резко повернулся и пошел по улице.
Я не смотрел ему вслед. Жалко? Не знаю, уж очень он куражился перед уходом. Вот он сейчас уйдет и долго, может быть, всю жизнь будет помнить этот час… Ну и что? Будет для него урок. Урок, урок! А что он все-таки разглядывал там, наверху? Не пойму. Вот он уже, наверное, далеко…
Я быстро поворачиваюсь, вижу его согнутую спину. Как же это я? Как это я!
— Шуров! — Я бегу по улице. — Шуров!
Он перешел улицу. Заслоняя его, по мостовой движутся автобусы, длинные троллейбусы. Его не видно. Как же это я!
Я бегу.
— Шуров, постойте!.. Слышите?
Он останавливается.
— Вы можете выходить сюда на работу. Мы переведем прораба в другое место. Только выпрямитесь, слышите!.. Почему вы так согнулись?
Мы идем вместе по Ленинскому проспекту, тому самому, который я критиковал за большую ширину. Сейчас мне кажется, — я даже убежден, — что он сделан правильно, бульвары украшают проспект. А березки? Как это здорово, что слабые, беззащитные деревья растут тут, на улицах города, словно доверяясь человеку.
…Да, удачи не ходят в одиночку — в тресте мне позвонил Анатолий. Сухо сказал, что вышел на работу.
Глава девятнадцатая
Авария
Леонид Леонидович приехал тридцатого августа. Я стоял у окна. Опаленный августовским зноем, тяжело дышал город. Сверху жарило солнце, снизу, словно огромный калорифер, отдавал тепло асфальт… Но вот вдруг, без особых предисловий — грома, ветра, — на глазах у солнца из, казалось бы, совершенно невинных белых облачков пошел дождь. Он лихо танцевал по улице, набережной.
В комнату быстро вошла Нина:
— Виктор Константинович, он приехал! Только что!
— Кто приехал? — не отрываясь от окна, спросил я.
— Управляющий!
Я быстро обернулся:
— Он у себя? Спрашивал про меня?
— Нет… заперся с Костроминым. — Нина была испугана.
— Ну что ж… — Дождь, словно тоже испугавшись известия, перестал.
— Он приказал, чтобы через час собрались все начальники отделов. О вас ничего не сказал.
— Ну что ж, увидимся вечером.
— На вечер он приказал вызвать начальников
— Понятно.
Нина не уходила.
— Виктор Константинович, я спросила у него, вызвать ли начальника Управления обеспечения… Он сказал, что не знает такого.
— Понятно. Спасибо, Нина, за информацию. Насколько я понимаю, вы последнее время играли роль бесстрастного секретаря, а тут вдруг разволновались, — я постарался улыбнуться.
— Я спросила его, Виктор Константинович, предупредить ли вас.
— Ну, это уже лишнее.
— Он сказал… он спросил…
— Что?
— Не устала ли я работать секретарем треста, — Нина беспомощно опустила руки.
— Видите, Ниночка, как вредно начальству задавать вопросы, да еще отдохнувшему. Не волнуйтесь, все будет в порядке.
Она вышла.
…М-да, начало не очень приятное. Всю вторую половину дня я просидел в тресте — мало ли дел! Но если быть честным, я просто ждал, что вот-вот ко мне зайдет управляющий, любезно улыбнется и спросит: «Ну-с, как вы тут без меня? Трудно было?»
Но он не зашел. Вечером явился Костромин.
— Можно к вам, Виктор Константинович? — широко открыв дверь, спросил Костромин, барственно усмехаясь. Но в глубине его глаз я увидел настороженность, словно он все время ожидал от меня окрика.
— Конечно.
Последнее время Костромин избегал встреч, но я не выказал удивления.
— Садитесь, пожалуйста.
Он аккуратно уселся на стул, привычным жестом подтянул отлично выглаженные светлые брюки, вытащил свою красную расческу и осторожно, ласково касаясь своих густых, вьющихся волос, причесался.
— Бумаг много, — сочувственно улыбнулся он, кивая на письма, лежащие на столе. — Страшное дело — бумаги! Правда?..
Я промолчал.
— Приехал управляющий, с сегодняшнего дня я снова ваш заместитель. Так что вот сводка. — Он вынул из кармана сколотые листки. — Вот, пожалуйста.
Я взял листки и, не читая, положил их в сторону.
— Хорошо.
Он помедлил.
— Я хотел бы с вами поговорить. Только… — Костромин остановился, подбирая слова. — Это будет очень откровенный разговор. — Он выжидающе посмотрел на меня. — Вы не хотите мне помочь… все молчите. Ну, тогда дайте мне слово, что вы никогда, ни при каких обстоятельствах не вспомните о нашей беседе.
— А может быть, раз все так сложно, вообще ее не начинать? — устало сказал я.
— Нет, это очень нужно.
— Хорошо, даю слово.
— Ну вот и ладно… — Костромин доверительно усмехнулся. — Вы знаете, Виктор Константинович, за последнее время вы очень переменились. Мне кажется, что вы перестали так доверчиво, как раньше, относиться к людям… в частности, ко мне… А напрасно, я и Леонид Леонидович к вам очень хорошо относимся… Вы усмехнулись. Не согласны?
— Я вас слушаю.
Костромин вздохнул: