Строители
Шрифт:
Мне вдруг мучительно захотелось, чтобы он ушел, и я строго его спросил:
— Что там в проектной мастерской? Договорились с ними? Сегодня, кажется, приемный день, поспешите туда.
— Я там был вчера, Виктор Константинович. Договорился: лифтовые панели они делают сборными.
— А завод дал согласие?
— Договорился и с заводом, он принимает заказ.
В другое время это известие обрадовало бы меня. А сейчас я только кивнул и демонстративно придвинул к себе бумаги.
— Считаю своим приятным долгом, —
— Ладно, Топорков, доскажете в следующий раз. А теперь, если…
— Слушаюсь, — Топорков начал пятиться к двери.
В комнату вбежал Ротонов.
Он быстро пересек комнату и схватил мою руку.
— Ты знаешь, Виктор! Ты… знаешь!
— Что там еще случилось? Говорите скорее! — Я вскочил. Первая моя мысль была о повой аварии.
— С этого момента я буду говорить тебе «вы», Виктор, и называть только по имени-отчеству…
— Не может быть!
— Ты не веришь, Виктор? Честное слово!.. Если я что обещаю, обязательно выполню…
Ротонов тут же начал приводить примеры из своей жизни, очень, по его мнению, убедительные. Он так увлекся, что забыл цель своего прихода.
— Ты понимаешь, Виктор, контракт деловой человек может нарушить. Тебе выгодно, Виктор, нарушай договор, плати неустойку, но, если деловой человек дал слово, он его должен сдержать… Ты понимаешь, Виктор, разницу между контрактом и словом?
Бегая по комнате, Ротонов очутился у открытой двери. Он остановился в недоумении. Тут ему в голову пришла простая мысль, что, если дверь открыта, надо выйти. И он исчез так же быстро, как и вошел.
«С чего бы это они сегодня так ко мне расположены?» — подумал я.
Мой телефон, проспавший начало работы, захлебываясь, зазвонил. Говорил Анатолий, он коротко сообщил: проектировщики приняли все наши предложения. Но сейчас мне было не до него, я сказал:
— Понимаете, создалась новая ситуация, нам нужно поговорить о дальнейшей работе Управления обеспечения…
— Нам нужно о многом поговорить, — перебил меня Анатолий. Он помолчал, потом строго произнес: — Соков мне звонил. Рассказал историю, как вы его выручили. Вы все же поосторожнее там!..
Ах, вот оно что! И Мякишев, и Ротонов, и Топорков, а вот сейчас Анатолий узнали про распоряжение, которое я дал Сокову… Поздновато, друзья!
Костромин все не шел. «Может, обойдется, — подумал я, — как было бы хорошо».
В дверях, глядя на меня, стоял Костромин.
— Владислав Ипполитович, я согласен на время прекратить перестройку треста, — сразу сказал я ему.
На лице Костромина отразилась целая серия чувств: радость наконец достигнутой победы, насмешка, самодовольство. Он по-хозяйски сел, рассматривая меня.
— Я так и думал, — лениво протянул он.
Костромин был мне в эту минуту очень неприятен, и, чтобы сократить разговор, я спросил:
— Что я должен теперь сделать?
Костромин
— Вы, как всегда, очень торопитесь. — И властно добавил: — Вам нужно сказать об этом Леониду Леонидовичу.
Я встал:
— Пошли!
…Управляющий разговаривал по телефону, он жестом показал на кресло, мы сели за маленький столик, друг против друга, как уже много раз сидели.
— Я постараюсь, — сказал управляющий в трубку.
Он положил трубку и чуть насмешливо спросил: — Ну, что нового предложит инженерная мысль?
Ответил Костромин:
— Отныне в нашем тресте будет спокойствие и согласие. Сегодня Виктор Константинович сказал, что прекращает свою «новаторскую» деятельность, — будет работать, как все главные инженеры.
— Это правда? — управляющий быстро посмотрел на меня.
Я молчал. Смотрел на Костромина, но перед глазами стояли картины прошлого.
…Маленькая кухонька. Залитое слезами лицо Марии Васильевны: «Ничего, ничего, Витенька, будет все хорошо. Ты еще всем покажешь. Ты знаешь, какой ты?! Мне бы сына такого… сына!»
— Чем вызвано такое решение? — снова спросил управляющий.
Костромин вытащил из кармана красную расческу и неторопливо причесался.
— Вчера произошла авария, — внушительно сказал он. — Как главный инженер, за нее отвечает Виктор Константинович. Но этого мало, сей молодой человек, — Костромин, усмехаясь, показал на меня расческой, — решил проявить благородство. Выручил прораба и дал ему разрешение пользоваться новой траверсой… задним числом. Липовую бумажку дал. Помните, Леонид Леонидович, когда касалось установки кранов, он не хотел дать липовой справки. А теперь дал…
— Ну?
— Я разъяснил ему, чем это для него пахнет, — продолжал Костромин. — Виктор Константинович оказался не так уж силен, как вначале показалось, и поднял ручки вверх.
— Так и поднял? — серьезно переспросил управляющий.
— Поднял… ха-ха-ха, — захлебываясь засмеялся Костромин.
И вдруг я очнулся. Что я делаю!.. Что я делаю! Ведь это самая постыдная капитуляция. Я предаю всё — и прошлое и настоящее. Я решился:
— Так вышло… Я проявил слабость, Леонид Леонидович… Но ведь теперь просто невозможно остановить перестройку. Так что… я буду продолжать.
— Ах, так! — Костромин вскочил. — Леонид Леонидович, где бумага?
— Тут, — управляющий положил руку на папку. — Пошли, разберем это дело при всех, на собрании.
Когда все собрались, встал Васильев.
— На повестке открытого партийного собрания доклад главного инженера, — тихо сказал он. — Но, как вам известно, вчера вечером у нас произошло чрезвычайное происшествие. Мы посоветовались и решили до начала собрания разобрать его… Пожалуйста, Леонид Леонидович.
Управляющий встал, как обычно холодно и чуть угрожающе заговорил: