Строители
Шрифт:
— Ну а если разговор личного характера? — поинтересовался я.
— Личного? Что вы, Виктор Константинович, на работе все связано, — снисходительно объяснила Елена Ивановна. — Вот, например, вы уехали. Позвонит женщина, ну ваша знакомая, я должна знать, что ей ответить?
— Ответьте, что я уехал.
Елена Ивановна снова зажгла спичку, прикурила. Нарушая все противопожарные правила, не потушив, сунула спичку в коробку.
— Ничего, — успокоила она меня. — Костырин тоже вначале был такой, как вы, потом понял…
Снова раздался телефонный звонок. Опередив меня, Елена Ивановна
— Милая, как вас зовут?.. Ах, Таня! Так вот, Танечка, передайте своему Владимиру Яковлевичу…
— Не надо, Елена Ивановна! — прервал я ее. — Дайте трубку.
— Пожалуйста, а напрасно, Виктор Константинович. Уж поверьте мне, бесцеремонных людей нужно приводить в порядок сразу. — Она положила на стол трубку. — Костырин тоже…
— Секретарь стройуправления сообщила, что завтра на строительстве будут рабочие.
— Спасибо, Таня.
Итак, начало работ на обычном строительстве — задача самая сложная, а по моему счету здесь задача № 5 решалась сама собой. Какие-то силы, пока неизвестные, действовали помимо меня. Ну что ж, спасибо, неизвестный помощник.
Глава третья
Как начинается стройка
Что и говорить — это было впечатляющее начало. Весьма! Было сделано все, чтобы сразу показать: на стройку пришли люди, которые не любят, а главное — не хотят шутить.
Площадка стонала, гудела, завывала. Тихая, пустынная улица Тополиная, где только вчера сам с собой в прятки играл ветер, скрылась. Огромные столбы пыли, дыма, языки пламени окружали ее. Столбы иногда опадали, и тогда было видно три, четыре, пять больших бульдозеров, которые, как танки, зло воя, ползли на деревянные домики, рушили, подминали под себя все: и заборики, и серые скамеечки, и сами дома с дощечками номеров. Номера сурово молчали, странно белели на кучах сгнивших балок. Экскаваторы металлическими бабами били стены красного кирпичного дома сверху, сбоку, и стены вместе с перекрытиями оседали, падали, превращаясь в обломки — большие, малые, а там, где раствор был послабее, даже в отдельные кирпичи. На высокую кучу взобрался экскаватор, дико лязгая длинной цепью, он забрасывал ковш, поднимал сразу тонну груза и сбрасывал в высокие кургузые самосвалы.
Большие струи воды из труб падали на стены, чтобы прибить пыль, но не справлялись — пыль была всюду, едкая, многовековая, от чердаков, засыпок стен, от самих балок, которые, падая вниз, превращались в труху. Еще два экскаватора, кряхтя и жалуясь на свою тяжелую работу, уже копали котлован. Со всех сторон в струях едкого газа, невидимого за стеной пыли, к ним подъезжали самосвалы и, оседая под тяжестью грунта, рассыпая его, мчались по площадке.
А в центре площадки, в самом фокусе этого воющего пыльно-огненного мира, на пригорке одиноко стоял человек. Правда, вместо треуголки на его голове был белый картуз с длинным козырьком, подзорной трубы в руках тоже не было, а вместо серого мундира на нем была надета ярко-желтая рубашка, поверх которой красовались подтяжки, но все равно было ясно, кто он. То и дело маршалы-прорабы рысью направлялись к нему, получали приказания и мчались их выполнять. Конечно, это мог быть только Владимир Яковлевич
Ошеломленный, покрытый пылью, я направился к пригорку, все убыстряя шаг, и только большим усилием воли не перешел на рысь.
— Владимир Яковлевич?.. Нефедов, — представился я, протягивая руку.
Он подозрительно скосил на меня большие выпуклые глаза.
— Здрасте, здрасте! — нетерпеливо произнес он и отвернулся к худощавому молодому человеку, очевидно, главному маршалу: — Так что?
Но маршал был поприветливее. Он протянул мне руку и, проникновенно улыбаясь, представился. Звали его Ким (несколько забегая вперед, должен сказать, что по имени его звали все, даже потом в официальных протоколах СЭВ он так именовался — Ким).
— Ну так что? — снова спросил у Кима Владимир Яковлевич. Потом, не ожидая ответа, вдруг быстро повернулся ко мне: — Как?
— Здорово! — чистосердечно ответил я.
Подозрительность исчезла с его лица, он улыбнулся по-детски смущенно, в этот момент Быков стал очень привлекателен.
— Правда?! — переспросил он.
— Конечно.
— Мы им покажем, сэвовцам, — заговорщически сказал Ким. Его улыбка буквально заглатывала собеседника.
Я уже собирался ответить что-нибудь этакое молодецкое: «Безусловно, наплачутся с нами» или: «Нам, да чтоб не показать?!» (Позже именно за желание так ответить я ругал себя), но в это время подъехали две черные «Волги». Из первой вышли начальник главка и Померанцев; из второй — Кареев.
Они поздоровались с нами, несколько минут начальник главка смотрел на площадку, на его обычно недовольном лице мелькнула улыбка.
— Ну, Владимир Александрович, вроде начали.
Кареев посмотрел вверх, повернулся ко мне и, улыбаясь, спросил:
— Вы не знаете, Виктор Константинович, где тут солнце?
— Докладывайте, как дела! — строго сказал мне начальник главка.
Я посмотрел на Быкова, прежнее выражение подозрительности и настороженности снова появилось на его лице.
— Я тут ни при чем, Сергей Платонович, тоже ищу, где солнце. Пусть лучше расскажет Владимир Яковлевич, он его спрятал.
— Слушаю! — начальник главка посмотрел на Быкова.
Быков как-то слинял, опустив большие руки, трудно молчал.
Сейчас его белая кепочка с длинным целлулоидным козырьком, желтая в оранжевую полоску рубашка, подтяжки с мудреными блестящими замками казались ненужными, бутафорскими.
Он вдохнул воздух.
— Сегодня… Э-э…
В центр нашего кружка вдруг гибко проскользнул Ким. Мягко и очень проникновенно он начал рассказывать.
Потом я анализировал рассказ Кима. Ничего особенного! Вот работает бульдозер, вот — экскаватор. Это здание ломают, это — оставляют. Пыли тут много, дыма много — зажгли обломки. Вот и все.
Ну что тут интересного? А все, и я в том числе, слушали, будто в первый раз увидели бульдозер, и вроде вообще эту машину нам доставили с другой планеты, а бульдозерист Миша, весь черный от пыли, только белые зубы блестят, не обычный бульдозерист, а особый, тоже сошедший с неба…
Первым опомнился Померанцев (может быть, потому что он стоял подальше и не смотрел в черные блестящие глаза Кима):