Строители
Шрифт:
В старое, совсем старое время слово «карьера» означало род занятий, профессию. Потом оно стало определять положение в обществе. Уважительно говорили о ком-либо, что он «сделал блестящую карьеру». Сейчас так уже не говорят, употребляя только производные от слова «карьера» — карьеризм и карьерист. Карьеризм — это стремление продвинуться по службе, не считаясь с общественными интересами, а карьерист — человек, проникнутый духом карьеризма. Понятно. Ну а если это самое продвижение по службе не связано с пренебрежением интересов общества? Если, наоборот, стремясь продвинуться, человек хорошо и добросовестно трудится, если он с этой целью много работает над собой, идет, как говорится, в ногу с техническим
Если прочесть все, что написано о современных служащих, инженерах, то почему-то литературный положительный герой никогда не думает о своем продвижении по работе. Хотя на самом деле нет ни одного нормального работника, который забывал бы об этом… Впрочем, это загадка литературная. А здесь этот вопрос затронут потому, что Игорь Николаевич Важин как раз очень усиленно продвигался по службе. И не хочется скрывать: довольно настойчиво помогал своему продвижению.
Совсем недавно он был прорабом, через год — старшим прорабом, еще примерно через год — главным инженером, а накануне получил назначение начальником строительного управления.
Игорь Николаевич, таким образом, побывал на всех должностях, которыми ему сейчас предстояло руководить. Если к этому добавить, что он специально изучил бухгалтерию, ту самую науку, которую большинство начальников почему-то не желают осваивать, и прочел почти всю литературу по методам управления, то можно себе представить, какое большое приобретение сделало в его лице строительное управление.
В контору вчера Игорь Николаевич пришел за десять минут до начала. В Главной книге по управлению производством было сказано, что все служащие для того, чтобы открыть ящики, выложить папки и проверить шариковые ручки, должны приходить на десять минут раньше. Однако комнаты в конторе были пусты.
«М-да, — подумал Новый начальник, — придется навести порядок».
Но когда он открыл дверь комнаты с табличкой: «Начальник производственного отдела», то увидел худощавого молодого человека с черными усиками, который что-то писал.
— Закройте дверь! — строго сказал человек с черными усиками. — Начало работы через десять минут.
— Я — хотел было представиться Новый начальник.
— Закройте дверь!
Это было сказано так повелительно, что Новый начальник немедленно выполнил приказ. Он постоял в нерешительности перед дверью и, усмехнувшись, последовал дальше.
Без пяти минут девять еще никого не было. Лишь какой-то пожилой человек со странным, недоверчивым взглядом ходил по комнатам. Серой тряпкой он нехотя протирал столы.
Контора была очень маленькой, комнаты напоминали поездные купе. К сожалению, Новый начальник не обратил внимания на то, как много выдумки затратили работники конторы, чтобы использовать выделенный им объем. Уборщик подходил все ближе. Важин вдруг почувствовал, что твердая уверенность сразу подчинить себе всех в этой конторе исчезла. Ему показалось, что вот сейчас уборщик своей серой тряпкой нехотя протрет и его или закричит, чтобы посетитель вышел, ведь до начала работы осталось еще целых четыре с половиной минуты… Странная контора!
Без двух минут девять в узком коридоре появились сотрудники, они не спеша занимали столы.
Еще через минуту в маленькую переднюю, где стоял секретарский столик, быстро вошла худощавая женщина со строгим лицом, в руках ее была авоська, из которой торчал хвост большой рыбины. Привычными движениями она сунула авоську в шкаф, посмотрела на себя в маленькое зеркальце и сняла футляр с пишущей машинки.
«Динь!..» — ударили большие часы в передней. «Динь!» Сотрудники открыли ящики, уборщик свернул свою тряпку, секретарша достала два листа бумаги и лист копирки.
«Динь!
«Динь!» Вместе с девятым ударом раздались звуки величественной конторской оратории: стучала машинка, хрипло бранились арифмометры, щелкали счеты, заиграли телефонные звонки. Уборщик? Испарился.
Из своего купе выглянул начальник производственного отдела Егоркин с черными усиками и бачками.
— Заходите! — громко приказал он Новому начальнику.
— Я… собственно говоря…
— Нет, сначала присядьте… стоя дела решают только у управдома. Вы, наверное, видели, как это делается?
Новый начальник сел.
— Я хотел сказать…
— Вы хотели сказать, — перебил его Егоркин, — что вы назначены к нам начальником, мы все это знаем. Пойдемте, я вас познакомлю.
«Странная контора», — эта мысль не покидала Нового начальника.
— Будьте с ним осторожны, — говорил по дороге Егоркин. — Зубр! Его не возьмешь ни лаской, ни окриком.
На площадке Егоркин попросил кладовщицу позвать Петра Ивановича. Они уже прошли по всем этажам, а Петр Иванович все не шел.
— Ну вот видите? — восхищался Егоркин. — Камень! Пошли к нему.
Встреча произошла у табельной доски.
— Знакомьтесь, Петр Иванович, — сказал Егоркин. — Наш новый начальник.
Петру Ивановичу Новый начальник определенно не понравился. «Чистенький очень, — подумал прораб. — Сейчас лебезить начнет. Скажет, что ему много говорили обо мне, что ему приятно…»
Новый начальник повел себя по-другому.
— Прошли мы только что корпус, — сказал он, — непорядков много… особенно с качеством.
Петр Иванович никак не реагировал на замечание. Подозвал кладовщицу Машу и ровным глухим голосом начал перечислять — кладовщица записывала, — что нужно заявить на завтра.
— Я бы вас просил… — возмутился Новый начальник.
Петр Иванович, не обращая внимания, продолжал диктовать кладовщице. Заявка продолжалась минут пять, но за это короткое время каждый из присутствующих успел принять свое решение.
Самотаскин решил, что, если Новый начальник и дальше будет Приставать с «непорядками», придется нокаутировать его — попросить отпуск… Дело в том, что на отпускном фронте в строительстве произошел прорыв. Все шли в отпуск: начальники, главные инженеры, монтажники, бухгалтеры — все, за исключением прорабов. Начальников заменяли главные инженеры. И что вы думаете, через несколько дней инженеры по большому секрету говорили всем, что работать приходится много, но «знаете, как-то легче». Когда в отпуск уходили главные инженеры, через недельку-другую начальники вообще начинали подумывать о сокращении штатной единицы главного инженера. Возня, мол, с ним большая. Отпускники приезжали черные-пречерные, похудевшие. Затолкнув собеседника в один из углов длинного коридора (в строительных конторах всегда коридоры узкие, длинные и имеют не четыре угла, а значительно больше), они рассказывали, как провели отпуск на своей машине. В основном в рассказе фигурировал «Москвич» («Знаете, какая это чудная машина!»). Описывались все его стати, будто в отпуске был не рассказчик, а автомобиль. Прорабы слушали эти рассказы, втайне удивлялись («Что оно такое «отпуск»? Для чего он?»). Но когда уж очень сильно обрушивался на них гнев начальника, старого или нового, прораб вдруг просил отпуск. Только что начальство гремело и метало молнии, а услышав об отпуске, бледнело: «Да ты что, Петр Иванович, разве прораб может идти в отпуск?! Ты уж потерпи. А что пошумел я — не обижайся: служба такая». Несколько дней оно, начальство, вообще с прорабом не говорило, чтобы забыл прораб и слово такое «отпуск»…