Строители
Шрифт:
Телеграмма из Москвы
ПРИЕЗД ЗАДЕРЖИВАЕТСЯ СООБЩУ САМОТАСКИН
Глава шестая
О крике
Вся история человечества сопровождается криком — одна его часть кричит на другую. Вероятно, еще когда люди жили в пещерах и новой техникой считался не просто камень, а камень, заточенный с одной стороны, какой-нибудь косматый индивидуум посильнее кричал на других, что они, мол, нарушили технологию охоты на мамонта. Те помалкивали, хотя считали, что крикун в технологии совсем не разбирается.
Да что времена каменного века! Даже в раю, как сейчас стало известно, грехопадение
В нашу пору крик и грубость значительно поуменьшились. Во-первых, потому, что крикунов быстро призывают к порядку, во-вторых, маловато стало людей, которые терпят крик. И все же крик остался. Правда, в век НТР он приобрел, так сказать, научно-техническую окраску. Говорят, если директор резок с подчиненными, простить его нужно. Завод, мол, план выполняет, и крик этот — технологический. Директор иначе не может. И вот, случилось один раз, крикуну в главке такое предложили, что заводу пришлось бы плохо. Тут бы директору и покричать на начальство, а он тихонько согласился. Только сотрудники отстояли завод.
Вывод из всего этого один: когда какая организация хочет определить характер своего крикуна директора, пусть везет его в министерство. Если, отстаивая интересы завода, будет он кричать на министра или, скажем, на замминистра, — значит, действительно характер у директора такой. Но если…
Иннокентий Никитич кричал. Он кричал, может быть, впервые в жизни. Во всяком случае, музыканты оркестра, с которыми композитор работал уже более десяти лет, могли бы это подтвердить. Даже когда флейтист Семен Соловейчик приходил на репетицию вялым и, подремывая, пропускал начало, даже когда барабанщик опаздывал ударить тарелками, а вторая скрипка Инна Андреевна по забывчивости начинала играть другую пьесу, — даже тогда Иннокентий Никитич делал только вежливое замечание. А теперь…
— Вы что, все с ума посходили?.. — гремел композитор. — Сначала пришел один строитель, все осмотрел… и наверх пошел, сказал, шум из-за бездельника прораба, который не сделал присыпку или засыпку, черт его знает! Потом пришел второй строитель — девица. Разъяснила, что, оказывается, прорабом и был тот первый строитель… Теперь приходите вы — уже третий по счету! — и говорите, что прорабом, а значит бездельником, были вы… Как это понимать?!
Когда композитор начал кричать, странная улыбка, с которой вошел посетитель, недоверчивая и вместе с тем полная ожидания чего-то хорошего, что должно сейчас произойти, исчезла и черты его лица улеглись в привычные желобки, морщины, впадины. Лицо его стало угрюмо-спокойным. Это было так неожиданно, что композитор притих.
— Ну что же вы?! — с раздражением спросил он. — Отвечайте что-нибудь!
Посетитель молчал, тягостная пауза повисла в комнате.
— Так вы присаживайтесь, — неуверенно предложил Иннокентий Никитич. — Значит, вы строили наш дом. Понимаю, это, наверное, очень трудно!.. Вы присядьте, пожалуйста… Как вас звать? Я даже не спросил…
Композитор, чтобы подать пример странному гостю, сел в кресло и сказал то, что обычно говорят строителям, когда хотят сказать им приятное:
— Не знаю, как это можно построить дом. Знаете, тут ремонт квартиры уже пятый год откладываешь, даже жутко становится, когда подумаешь, что придут маляры, штукатуры и кто там еще…
Но именно это удивление не действительными
Тень прошла по лицу гостя.
— Пятый год? — тихо переспросил он.
— Конечно, не пятый год, — обрадовался композитор, наконец услышав голос молчаливого прораба. — Это я так сказал. Садитесь, пожалуйста… Вы специально, чтобы проверить, ушли с работы?
Прораб еще раз скользнул взглядом по комнате.
— Я в отпуске.
— В отпуске? — удивился композитор. — И время тратите на обход квартир?.. — Иннокентий Никитич представил себе свой отпуск: последние годы он ездил в Италию, Францию, был в Варне… Только сейчас он заметил новый, плохо сшитый костюм, который делал прораба кривобоким, увидел фотоаппарат, висящий через плечо, вспомнил странную улыбку. Да, конечно, прораб пришел, чтобы встретиться с людьми, для которых он трудился. Может быть, для этого человека такая встреча — самое удивительное приключение в жизни… Он, Иннокентий Никитич, — баловень судьбы, у него интересная жизнь, даже его неудачи и те были интересны. А вот этот человек?.. Иннокентию Никитичу стало не по себе:
— Так вы в отпуске?! Вот хорошо, что вы зашли ко мне. Может… — Он вскочил и подошел к буфету. — Пожалуйста, прошу вас.
Но прораб даже не посмотрел на рюмки.
— Я не слышу шума сверху.
— Да-да, конечно, это всегда так бывает… Вы заметили, товарищ, — быстро заговорил композитор, — вот телевизор совсем барахлит, а как приходит мастер, работает отлично. Прошу вас. — Он взял рюмку.
— Может, вам показалось? — спросил прораб.
— Как показалось? (Ну вот, хочешь с человеком по-хорошему!) Что значит показалось?! Я не сплю ночами… днем не могу работать, а вы «показалось»! (Противный сухарь!) Я это так не оставлю! — снова вскипел композитор. — В конце концов, я обращусь… — Он на минуту остановился, так как не знал, куда нужно обратиться. — Я обращусь… в контроль… (Ну конечно же в контроль, должен же быть какой-то контроль над этим человеком!) Это так даром не пройдет…
Лицо посетителя осталось спокойным. Композитор видел, как он провел рукой по стене, потом вышел в переднюю. Композитор прошел за ним, хотел открыть дверь, но ключа не было.
— Черт его знает, куда он делся, — раздраженно сказал Иннокентий Никитич.
— Он у вас в правом кармане. — Прораб вытащил помятый блокнот, что-то записал. — Это мой телефон. Если вам снова покажется, что сверху стучат, — позвоните мне.
— Как покажется?! — закричал композитор…
Когда через минуту композитор вышел на балкон, он увидел своего гостя. Ссутулившись, тот медленно шел по двору. Фотоаппарата на плече уже не было. «Забыл у меня, что ли?» — с беспокойством подумал Иннокентий Никитич. Но тут же увидел сверток в руке странного посетителя. «Завернул в газету. Зачем он брал с собой фотоаппарат?»
Многие, даже очень простые вещи остаются для нас тайной. Никогда композитор Уранов не узнает, что старший прораб Петр Иванович Самотаскин взял с собой фотоаппарат, который ему преподнесли к отпуску строители, чтобы фотографировать счастливого жильца квартиры № 13 дома № 1 по Кривоколенному переулку.
Теперь Аксиома могла пойти к Новому начальнику. Ведь если этот сухарь побоялся признаться, что он прораб, да притом разъезжает с молодыми скрипачками, то его поведение в прорабской, так поразившее Аксиому, было просто позой.