Строители
Шрифт:
— Что, «Нонна Гавриловна»?! — зло повышая голос, возразила она. — Потом жильцы получают кривые окна и двери, которые не закрываются. А жалобы идут к нам, в главк. Я считаю, что нужно оштрафовать прораба. Правда, Иван Иванович?
— Вы… о чем? — третий член комиссии медленно сложил газету. Но, посмотрев на раздраженное лицо Нонны Гавриловны, быстро спрятал газету, испуганно сказал: — Да… да, я с вами согласен.
Так получилось, что, несмотря на противодействия молодого человека, несмотря на то что Аксиома полностью согласилась со злющей дамой, несмотря на разъяснение кладовщицы Маши, что Нина Петровна работает прорабом только пять дней, на нее составили акт. За актом, как
Все шло так плохо, что акт и обещанный штраф даже развеселили Аксиому. За эти пять дней прорабская судьба принесла ей целую кучу неприятностей, штраф был завершением. Больше эта самая многоуважаемая судьба придумать уже не могла. Поэтому Аксиома, прощаясь у ворот стройки, приветливо улыбалась даже свирепой Нонне Гавриловне.
— Чему вы так радостно улыбаетесь? — недоверчиво глядя на Аксиому, спросила та. — Или думаете…
— Ничего не думаю, — все так же улыбаясь, прервала ее Аксиома. — Уверена, что вы мне влепите штраф и осрамите на весь главк… Но знаете, милая Нонна Гавриловна, я радуюсь, что хуже уже ничего не может быть. Это, так сказать, завершающий аккорд.
Выражение лица Нонны Гавриловны смягчилось.
— Ну-ка, друзья, идите! — приказала она. — Подождите на улице. — Молодой человек и Иван Иванович пошли к машине. — Эти бездельники мужчины только и ждут, чтобы мы, женщины, перессорились. Вот что, приеду через три дня, если будет стоять навес для столярки, порву акт. Хорошо?
— Навес сделаю, Нонна Гавриловна. Акт рвать ненужно, а то что-нибудь еще и похуже случится. Я уж знаю — это полоса у меня такая.
— Приеду через три дня, — строго повторила Нонна Гавриловна. Чуть наклонившись, она коснулась рукой плеча Аксиомы и тихо сказала: — У меня дочь… Жалко только, не такая, как вы. — Повернулась и быстро пошла к машине.
Впервые в жизни, в двадцать пять лет, Аксиома сделала вывод, который рано или поздно делают для себя большинство людей: в каждом человеке, каким бы он внешне ни казался, есть много душевного и хорошего. Нужно только быть терпеливой. Когда Аксиома поднималась по лестнице к Алешке, она дала себе слово быть терпеливой.
Для того чтобы смонтировать сорок деталей в смену, Алешке приходилось считать каждую минуту. Так часто говорят — «беречь каждую рабочую минуту». Но на самом деле Алешка знал, что есть на строительстве много работ, где минута, и десять минут, и даже час не имеют особого значения. Ну, к примеру, электромонтер. Только тогда и работает, когда авария или нужно на новом этаже сделать проводку… Правда, электромонтер не сдельщик, он дежурный, на повременной оплате. Хорошо, возьмем слесаря по монтажу отопления. Он сдельщик. Но слесарь сам себе хозяин. Есть настроение — вкалывает, нет — покуривает, завтра нагонит. Так? Хотите еще специальности? Пожалуйста — штукатур, маляр…
Только настоящий монтажник, то есть тот, кто собирает коробку здания, считает свою работу по минутам, потому что связан с краном. Кран все делает с определенной скоростью: и движется по рельсам, и подымает, и поворачивает стрелу — ни быстрее, ни медленнее. Вот и гляди, если упустил минуту, больше ее уже не нагонишь.
В смене ровно четыреста восемьдесят минут. Для того чтобы зачалить панель, поднять ее, подъехать к месту укладки, опустить панель, поддержать, пока ее раскрепят, нужно десять минут. На сорок панелей четыреста минут. Нужно еще перегородки подать, и песок, и субподрядчикам детали — как раз еще восемьдесят минут. Минута в минуту все 480!
Поэтому, когда к Алешке приходит Аксиома, или, как ее сейчас называют, Нина Петровна, и строго говорит:
Он не может согласиться с и.о. старшего прораба товарищем Кругликовой Ниной Петровной, что дело только в зарплате. Во-первых, он должен разъяснить и.о. старшего прораба, что добиваться большой зарплаты путем бережливости монтажного времени не жадность, а правильное отношение к труду. Как понимает Алешка, товарищ Кругликова на сдельщине никогда не была, ей всегда окладик обеспечен. А второе, Алешкина бригада соревнуется с бригадой Пономарева, который вон работает, напротив. Бригада Алешки, хоть он и бригадир молодой, не собирается уступать Пономареву. На сегодняшний день он перегнал Пономарева на полэтажа. Навес определенно собьет бригаду… Да, Алешка понимает, что приказы нужно выполнять, но и с бригадиром нужно советоваться, стройка не армия, а товарищ Кругликова еще не капитан и даже не младший лейтенант.
Что касается качества, то он качество уважает безусловно. В договоре имеется обязательство сдать дом с оценкой «хорошо». Они с Петром Ивановичем все дома сдавали на «хорошо», и этот дом будет так сдан. А замечания, что столярка испортится, несерьезные.
В конце этого разговора продолжительностью десять с половиной минут, в котором приняли безмолвное участие еще три монтажника и сварщик и задержался монтаж одной детали, Алешка не без остроумия заявил:
— Не знаю, товарищ Кругликова, что это за «бог количества», о котором вы сейчас сказали. Но если он ускоряет монтаж, то я и вот мои ребята за этого бога. Мы даже согласны принять его к себе в бригаду, правда для начала по третьему разряду…
Глава девятая
Бабушка Дина, внучка Дина и Тимофеи по Амурской, 13
Петр Иванович решил так: если в третьем доме все будет в порядке, он на этом кончит.
Сосед Миша, которому было уже сорок, но все в доме его считали мальчиком, может быть, потому, что он сам себя считал таковым, при очередной перестановке замка в дверях расписывал Петру Ивановичу все прелести юга, точнее Крыма, еще точнее — Ялты.
— Понимаете, Петр Иванович, — говорил он, наблюдая, как Петр Иванович подгоняет новый, уже четвертый по счету, замок, — главное — это внезапность. Вот только что вы в Москве, ну машины, шум, люди бегут… Раз — такси, вы в аэропорту; два — самолет, вы в Симферополе… Извините, тут ключ будет вверх ногами?
— Да.
— Это чудесно, Петр Иванович! Продолжу: три — снова такси, вы в Ялте… Итого сколько? Час плюс два часа, плюс еще два — пять часов. Я не ошибся?
— Нет.
— Пять часов, дорогой и уважаемый Петр Иванович!.. Что мы будем делать без вас? Я пропаду, буду ночевать на лестнице… Бр-р-р-р! Но все равно. Только пять часов, и вы у Черного моря. Пальмы, аппетитнейший запах жареного мяса разносится по всей набережной… Ручку нужно нажимать, когда открываешь?
— Да.
— …И люди там через несколько дней становятся лучшими в мире. Если вы нервный человек, там вы успокаиваетесь, если злой — делаетесь добрым, пожилых людей там нет. Пятьдесят, шестьдесят — все равно вы молодые. Вам уже пятьдесят?