Строители
Шрифт:
— Привет, Нина Петровна!.. Эх, снова дождик сегодня.
— Здравствуйте.
— Нина Петровна, здравствуйте! Дождик, наверное, скоро перестанет.
— Здравствуйте.
Почему и первая смена, которая никак не была связана со второй, решила звать ее по имени-отчеству? Почему неприятный дождь, который все кляли, стал «дождиком», а голоса уважительно смягчались? Она ведь ничего не сделала. Да ладно, ей это сейчас все равно — в девять она позвонит к Новому начальнику и откажется от прорабства.
Пришел Алешка. Он снова был в новой спецовке.
— Привет! —
— Хорошо.
Алешка еще немного потоптался в прорабской.
— Я пойду, Нина Петровна…
Зашел водитель Абрашков:
— Здравия желаю, Нина Петровна! Сегодня на полчасика раньше «В-24» привез. Так сказать, подарок, чтобы не сердились за вчерашнее.
— Хорошо.
В полдевятого позвонил замначальника СУ Подшивайленко:
— Это ты, Нина Петровна?
— Слушаю вас.
— Песок я тебе двинул… Вчера ты меня здорово в работу взяла! Но имей в виду, угрозы мне до лампочки. Слышишь?
— Слышу.
— Из уважения к тебе. Тот в отпуск, другой сбежал, третий заболел, а ты… Только нос не задирай. Ладно?
— Хорошо.
Аксиома усмехнулась: какие рыцари! Подарки ей преподносят — смех один! — детали, песок… Другим цветы, а ей? Всю жизнь мечтала, что ей будут преподносить железобетонные плиты, весом по тонне, и кубометры песка… Ничего, ничего, сейчас вы, миленькие, запляшете. Она ждала девяти часов, когда можно будет позвонить Новому начальнику, но в восемь сорок пять он позвонил сам. «Ах, боже мой, — насмешливо отметила про себя Аксиома, — недоспал бедненький! Беспокоится!»
— Нина Петровна, сегодня в сводке вы перевыполнили норму монтажа. — Голосу Важина был приветливый, но какой-то безликий, служебный. Точно так же он, наверное, разговаривал бы с Петром Ивановичем или Семеном. Будто, став прорабом, она, Аксиома, превратилась в существо среднего рода. Она понимала: иначе и не могло быть, но вместе с тем, подчиняясь своему настроению, вспомнила, как говорил с ней Важин раньше, тоже на работе.
— Вы, может быть, хотите мне что-нибудь преподнести, Игорь Николаевич? — зло сказала она. — Так вот, чтобы не было промашки, сообщаю: железобетон и песок мне уже подарили… Осталась пакля. Это будет очень галантно — преподнести мне полтонны пакли.
Новый начальник молчал. Наверное, соображал, как ответить.
— Теперь служебный вопрос, Игорь Николаевич. Почему вы за все эти дни, что я работаю тут прорабом, ничего не спросили, не сказали о качестве? Ведь когда вы пришли впервые на площадку, вы отметили, что у нас нарушают технические условия. Или качество сейчас вас перестало интересовать?
Новый начальник и тут ничего не ответил. Аксиома «закусила удила»:
— Понятно. Теперь, с вашего разрешения,
— Да, конечно.
— Сколько лет вашей знакомой скрипачке?
— Не понимаю…
— Ну это же, наверное, не секрет, Игорь Николаевич?
— Да, конечно, двадцать семь.
— Двадцать семь, — повторила Аксиома. — Мне двадцать пять. Меня вот что интересует: если б она была на моем месте, вы бы прервали ее отпуск, взвалили бы на ее плечи прорабство?
— Не понимаю, вы ведь сами…
— Да-да, конечно, сама! Но вы же знали, что такое прораб? Как же вы могли согласиться? Даже, в какой-то мере, вынудить мое согласие? Молчите? Ну хорошо. Так вот, не позже завтрашнего утра присылайте сюда старшего прораба. Ясно? И тут молчите?!
— Я позвоню вам, — наконец сухо сказал Новый начальник.
Пустяковый дождик, который неизвестно с какой целью зарядил с утра, перестал. Поспешно выглянуло солнце, широко улыбаясь, словно извиняясь за допущенное опоздание. Оно на правах старого знакомого заглянуло в прорабскую.
«Ладно тебе, — чуть усмехнувшись, мысленно ответила Аксиома. — Ну хорошо, хорошо, не буду злиться».
Но свое обещание, данное так опрометчиво, Аксиома не сдержала.
В час дня приехала комиссия по проверке складирования, три товарища: представитель строительного главка — молодой человек, худой и высокий, чем-то напоминающий Семена, с плоской кожаной коробкой, которая по последней моде заменила портфель; представитель главка стройматериалов — женщина уже за сорок, споря со временем, она была затянута в свитер и трикотажные брюки; и очень пожилой человек, детскими удивленными глазами смотревший на стройку, очевидно взятый для счета.
После обхода площадки они зашли в прорабскую. Молодой человек представил своих коллег. Пожилой уселся на стул, вынул из кармана газету и принялся ее просматривать. Газета была явно не по возрасту — «Комсомольская правда». Наибольшую активность проявила представитель главка стройматериалов Нонна Гавриловна.
— А это вы всегда так? — резко спросила она.
— Что всегда? — Аксиома подумала, что инспектор ведет себя довольно странно: если ты уж нарядилась, как девушка, то к чему этот резкий, начальственный тон? И еще подумала, что, когда ее года подойдут к сорока, она не станет синить веки.
— Портите столярные изделия, — еще резче сказала Нонна Гавриловна, уловив во взгляде Аксиомы насмешку. На ее лице резче проступили морщины, вернее — складки под глазами. — Вы знаете, сколько сил тратят на комбинатах, чтобы высушить материал?.. Десятки людей следят, чтобы окна и двери делались из сухой древесины… А вы… Вам наплевать! Держите оконные блоки под дождем… У вас на площадке одна видимость порядка… Сложено аккуратно, а все равно столярка портится.
— Нонна Гавриловна, ведь железобетон хорошо сложен, — попробовал смягчить ее молодой человек. Он ласково смотрел на Аксиому, и это, видно, еще больше подзадорило инспектора.