?Студёная любовь?
Шрифт:
— Ты должна сделать это сама, — Данил, вернув меня в реальность, подошел ближе и показал на принца. — Твои прикосновения для него лечебные. Когда зашьешь рану, — он вложил в мои пальцы моток белых ниток и сверкающую иглу, — нужно укусы обработать мазью. Все укусы, Любава. И царапины. Даже один след может отравить безвозвратно. Справишься?
— Наверное, — выпустили онемевшие губы.
— Справишься, — утвердительно сказал хозяин замка и поспешно ушел.
Я присела на край кровати, подрагивая от страха.
Лимия принесла миску с водой, протянула мне кусок чистого хлопка.
— Быстрее. Яд
— Понимаю. Спасибо за все. Если мы… все-таки, — судорожно сглотнула и глухо договорила: — Не справимся, — я ласково провела по холодной руке принца, — придайте тьме нас вместе. Пусть любви между нами нет, но боги связали, значит, в этом есть смысл.
— Еще чего! — Лимия уперла руки в бока и грозно посмотрела мне в глаза. — Мы еще на вашей свадьбе погуляем. А теперь я оставлю тебя, позже девочки принесут ужин, ты так и не поела. — Хозяйка вдруг пошатнулась, вцепилась в рукав моего платья, ее волшебные волосы приподнялись над плечами и обмотали мои изуродованные запястья.
Это было больно. Так сильно, что я сжала руку Синара и почувствовала, как он слабо дернулся. Второе сердце отозвалось активным ударом.
Лимия не удержалась на ногах, припала на колено, вдохнула с шумом и тряхнула головой. Волшебные волосы отпустили мои руки и переплелись на одно плечо хозяйки.
— Любава? — болезненно протянула Лимия. — Кто ты? Почему попала именно к нам?
Я потерла запястья. Стало легче, зуд и боль отступили, словно Лимия залечила мои раны. Но шрамы остались, хотя и перестали ныть. Я развернула руки и убедилась, что печати академии по-прежнему были размыты.
— Не знаю, — передвинувшись к изголовью, внимательно изучила участок кожи Синара, что придется зашить. Как ужасно смотрится. Будто кто-то ржавым кинжалом прошелся, со всей мощи надавив на рукоять.
Чтобы настроиться, я опустила руки в теплую воду и хорошенько намочила лоскут.
— Думала о доме, когда шагнула в портал, — выжав ткань, осторожно приложила ее к краю тяжелой скулы принца и стерла кровь.
— Если ты с Ялмеза, это все объясняет.
— Данил говорит, что я его землячка.
— Да? Мне он этого не сказал. Но тогда почему я тебя чувствую? Это что-то на глубинном уровне.
— Магия? — предположила я.
— Вряд ли. Я пуста, увы. На мне столько блоков, что можно покрыть весь мир и лишить его дара.
— Зачем столько? — продолжала вытирать кровь со смуглой кожи принца, понимая, что дрожу от страха его потерять.
— Кто-то перестраховался, но я пока так и не знаю, кто. И не знаю, что за мощь прячет моя магия.
— А вернуть можно? — я выжала ткань в миске и ужаснулась, сколько крови потерял кританский принц. Вся комната была украшена разводами и лужами, а до кровати тянулась алая дорожка.
— Не будем обо мне, — скупо отмахнулась Лимия. — Ты лучше расскажи о себе.
— Я совсем ничего не помню, ни детства, ни юности. Только последние пять лет. Как попала на Энтар и поступила в академию. Это все. — Я стерла остатки крови на волевом подбородке Синарьена и, стиснув до скрипа
— У нас есть нечто общее, — Лимия внимательно изучала, как я вкалываю острие в плоть, натягиваю нить, соединяя ткани между собой. — Последние десять лет я живу в этом замке, обустраиваю его, принимаю гостей и воспитываю брошенных девочек с магией, — хозяйка сдержанно заулыбалась и спрятала глаза, будто винила себя в чем-то. — Но несколько лет до того, как сюда попала, я не помню. Будто все стерли нарочно.
— Может, мы родственники? — я закрепила последний стежок и откусила нить. Получилось ровно, но шрам, если за неделю не вылечить лекарской магией, останется навсегда.
— Не думаю. Я хорошо знаю свое родовое древо. Ты слишком яркая, тебя невозможно забыть.
Я пожала плечами и потянулась за мазью.
— Тогда… родственные души?
Лимия заулыбалась. Широко и светло.
— Все может быть. Я пойду. Доброй ночи, Любава. Надеюсь, встретить вас двоих на завтраке, — она тепло посмотрела на принца и тихо вышла за дверь.
Я сглотнула, разглядывая деревянное полотно, будто за ним спрятано нечто важное. Быстро отряхнувшись, взялась за лечение жениха. Даже усмехнулась нелепости мысли. Жених… как же. Королева Любава? Даже звучит криво и царапает язык. Какая из меня правительница? Мне бы в себе разобраться, эмоции усмирить. Я не согласна нырять в проблемы сотен тысяч людей, потому что в своих утопаю по горло. Я не справлюсь. Не хочу даже думать об этом.
Мазь была прозрачной, пахла вялой травой и влажной землей. Приятно пахла, хотя и резковато. Я набрала совсем чуток на кончик пальца и провела им сначала по щеке принца, где явно проступили алые росчерки от царапин осок. Лекарство впиталось с серебристым свечением, полосы побледнели, а потом и вовсе пропали.
Легко нанося мягкий жир, я словила себя на том, что не чувствую напряжения или острого желания. Ушли страхи и трепет, осталось только тепло. Оно зарождалось на кончиках пальцев, согревало руки и, ныряя под рукав, ласково обнимало плечи. Словно энергия идет от принца ко мне и обратно. Обработав его крупный лоб, убедилась, что не пропустила раны на носу и скулах. Каждую точку и царапину зацепила, наблюдая, как они растворяются. Синарьен не двигался, не издавал ни звука, но кожа налилась кровью, бледность ушла, а широкие ноздри расширились, шумно потянули воздух.
На губах тоже были порезы. Не глубокие, но они краснели от яда оски, и я подняла руку, чтобы прикоснуться к ним и отпрянула. Жар обвил поясницу и вытолкнул из горла сиплый стон. Этого еще не хватало.
Синар при смерти, а стигму заботит только одно? О боги!
Сцепив зубы, я очень осторожно и невесомо нанесла мазь на контур чувственных губ и слегка задела впадинку под носом. Принц выдохнул, почти опалив мои пальцы горячим воздухом.
Я отпрянула.
— Так… спокойно. Он спит, — прошептала в пустоту. — Лицо обработала, осталось всего ничего, — и взгляд поплыл по крупной груди под черной рубашкой, по узким брюкам, что бугрились в паху, по крепким ногам, что вели Лимию в танце. Я в гостиной сходила с ума от необъяснимой ярости, думала, что хозяйке рожу расцарапаю, когда они склонялись друг к другу близко и задорно смеялись, потому и попросила Данила выйти на свежий воздух.