?Студёная любовь?
Шрифт:
— Ты обещал не приближаться, — зашипела я сквозь зубы.
— Обещал, — он мягко заулыбался, потянулся к моей щеке рукой, но я увернулась. — Ты упала в обморок в лазарете, а когда пришла в себя, меня звала… — он поднял голову, немного отодвинул мои плечи, но не отпустил. Всмотрелся в глаза. Широкие ноздри раздались, затрепетали, в желтых радужках закрутился тёмный огонь. — И я… очнулся. Почувствовал зов и пришел. Ты просила меня остаться, забыла?
Я была выжата, меня колотило от близости его рук. Смогла только просипеть:
—
Я чувствовала, как принц внутренне сопротивляется. Как мышцы каменеют, а на лице застывает гримаса муки.
Синар развел ладони в стороны, и у меня получилось отступить.
Но я покачнулась от слабости. После порочных снов всегда едва ходила, ноги отнимало на несколько часов. Принц среагировал и поймал меня до того, как я рухнула на пол. Он помог мне дойти до кровати и молча отступил, убедившись, что больше не упаду.
— Уходи, — я сжала шею рукой, из-за этого голос получился жалким.
— Любава, это не смешно. Сейчас глубокая ночь, все в замке спят. Куда я пойду? Тем более, ты еще не оправилась. Кричала во сне. Вся вспотела. У тебя жар?
Меня пробило дрожью. Он что видел, как я металась?
Прикрыв глаза, я едва не расплакалась. Это унизительно и неприятно.
— Но тебе ведь тоже было плохо, — вспомнила я. — Как ты так быстро оправился?
— Это же было вчера. — Он вскинул темную бровь. — Уже сутки прошли. После твоего чудесного лечения не только я встал на ноги.
— О чем ты говоришь?
— Ты спасла Орина и Ялика. Вылечила их черноту. — Он замолчал, потер виски пальцами, лег на бок, будто слишком устал, и прикрыл глаза. — Чудо…
Мы долго молчали. Я пыталась понять, что произошло в лазарете, но так и не смогла разобраться. Мне нужно увидеть больных своими глазами.
— А ты… — проговорила вялым языком. — Тебе легче? — Все тело онемело после сна, и я будто проваливалась в кисель.
— А я… все такой же… отмороженный, — последнее слово принц прошептал, зыркнул на меня жидким золотом глаз и снова прикрыл веки. — Спи, Любовь, утро все расставит по своим местам.
— Меня зовут — Любава…
— Я знаю, — протянул Синарьен и, после долгого молчания, засопел.
Я бы прогнала его, но не будить же?
Очень аккуратно поднялась на ноги, подступила ко второй кровати и заглянула в лицо наследника. Он мирно и спокойно спал, лишь бледные щеки и побелевшие ресницы выдавали не погасшую в его теле болезнь.
Чтобы не искушать судьбу, я сбежала на свое место, но до рассвета так и не уснула.
Глава 25
Синар
После нашего короткого разговора ночью невеста долго вертелась в кровати, вздыхая и глядя в потолок. Затихла под утро, но все равно спала тревожно. Крутилась вьюнком, комкала одеяло до скрипа волокон.
Иногда так сладко постанывала, что у меня в паху все каменело. Я
Скоро обед, а Любава все не просыпалась. Какое-то время я делал вид, что тоже сплю, боясь, что девушка, проснувшись, тут же меня прогонит, но, утомившись лежать без дела, я нагло подсел ближе и не мог отвести глаз от моей белокурой мечты.
Я не мог отлипнуть от этого источника.
Так и стоял в шаге от постели и ласкал взглядом, желая прикоснуться, желая проникнуть в нее каждой фиброй души.
— Хватит… умоляю… — прошептала Любава, сжавшись пружиной. — Ты изводишь меня…
Последнее я разобрал с трудом, склонился, чтобы вслушаться. Любава вдруг выгнулась, задрожала в томном экстазе и вскрикнула. Огненные лозы вырвались из ее груди, обвили меня, заворачивая в кокон, в миг согревая все тело и обжигая терпкой страстью. Два судорожных вдоха, и я излился в белье, не прикасаясь к невесте, не прикасаясь к себе. Будто подросток, у которого все в новинку. Это было очень ярко и чувственно, даже если бы захотел, не смог бы противостоять высокой волне, захватившей меня с холодного берега.
Любава сводит меня с ума на расстоянии. Одним взглядом. Одним вздохом. А когда она возбуждена, я чувствую это порами и загораюсь.
И не знаю, почему. И не знаю, как этому сопротивляться. Нужно ли?
Если невеста сейчас проснется, то обязательно прогонит, и больше не будет возможности с ней сблизиться. Подумает, что я извращенец.
Ринулся в уборную, желая спрятаться и скрыть следы неудержимой похоти, но нога запуталась в покрывале, отчего я распластался на полу, как разогретая медуза. Благо получилось не очень громко, только плечо ушиб.
Подняв голову и с шипением сцепив зубы, я уже готовился к оплеухе или грозному зеркальному взгляду, но Любава свернулась калачиком и, подложив кулачки под щеку, продолжала сладко спать.
От взгляда на нее хотелось только говорить нежные глупости, обнимать ее… любить…
Я не удержался и убрал за ухо почти прозрачную прядь. Почему волосы такие белые? Девушка заулыбалась во сне и прошептала, оглушив:
— Я так люблю тебя…
Вот почему она мне противится! У нее просто есть кто-то получше.
Ярость вспыхнула с новой силой, обожгла нутро, сдавила грудь.
Я был по-настоящему зол. Так зол, что даже хлопнул дверью, уходя.
Быстро вернулся к себе и долго драил себя в купальне, будто грубая ткань смоет с меня ненужные чувства, навязанные меткой. Да лучше замерзнуть, чем бороться за то, что давно не твое!
Я стоял под потоком ледяной воды и не мог остыть. Любава плеснула мне жара с лихвой. Болезнь отступила, но мы ведь даже не прикасались друг к другу. Жаль, что я не менталист. Может, хоть немного считал бы эмоции девушки.