?Студёная любовь?
Шрифт:
— Мало ли, — протянула Марисса. — Купол не стабильный, может слететь от неосторожного касания, тогда красавчик замерзнет. Я могу посидеть, если хочешь, — она склонила голову на одну сторону. — А ты проверь в соседней комнате больных, только не подходи близко, только на купола посмотри, все ли держатся. Чернота — штука очень заразная.
Глядя, как девушка уселась возле принца и ласково поправила его одеяло, меня пробило огненной стрелой.
Нельзя его ревновать. Я не собираюсь наследника к себе привязывать, хочу отпустить. Он ведь не останется здесь, со мной, планирует вернутся на Энтар, я с ним не полечу… Чувствую, что разгадка моей
Я помчалась в коридор, подгоняемая сильными эмоциями, и, согнувшись у стены, долго не могла отдышаться. Было ощущение, что у меня забрали нечто жизненно важное. Я приложила ладонь к груди и прислушалась. Мое сердце лупило часто, захлебываясь в ударах. Второе отзывалось слабо и очень редко.
Из-за двери, где лежал принц, послышался тонкий голосок. Марисса попала сюда с Земли несколько месяцев назад. Лимия многих неучтенных магов собирала в замке, чтобы уберечь от властей и жрецов. Оказывается, на Ялмезе с этим строго. Стоит выйти за границу пустоши, силу мага могли почувствовать Исполнители. Я мало что в этом понимала, а изучить историю пока не успела, занималась другими, более важными вопросами. Например, искала, как правильно отрезать реализованную истинную стигму. В книге, что дал Данил, был вариант разрыва до единения, после него все усложнялось и для ритуала нужны большие затраты магических сил и наличие неизвестных мне артефактов. Я в черной безжизненной пустыне, где не цветут растения и водятся только некоторые хищники и птицы-стервятники. Я с нестабильной магией и расшатанными нервами. Не потяну нагрузку, даже если все необходимое найду и буду полна сил. А моя слабость и опустошение — это смерть для Синарьена. Нужно найти способ отвязать его безболезненно и забрать недуг. Я с ним как-то справлялась раньше…
Если принц дойдет до критического состояния, мне придется снова уступить, вытащить его в тепло лаской, окунуться в пытающее и незнакомое чувство дикого голода. Пусть Синар не заслужил, но его жизнь тесно связана с моей, и я не позволю ему умереть.
И сама умирать не хочу. Да и жадность к новым эмоциям брала верх. Я хотела испытывать все больше и больше. Хотела остроты и ярости. Невыносимо было признавать, но я хотела объятий принца.
— Холодное сердце не смеет любить, — тихо и мелодично запела Марисса. Эхо коридоров растягивало звуки, уносило слова и разливалось переливами где-то в глубине замка. — Холодную душу не согреешь собой…
Мне стало нехорошо. Я отлепилась от стены и побрела в соседнюю комнату, но пронзительный голос магички все равно долетал до слуха, будто преследовал:
— Бессмысленно верить, бессмысленно выть… Внутри вместо радости только боль.
Я дернула ручку и провалилась в густое молоко, разбавленное голосами.
— Она ничего не вспомнит…
— Но это незаконно.
— Значит, перед законом отвечать буду я. Ты выполняешь приказ.
Меня выдернуло в реальность и бросило вперед. Дверь распахнулась, и я, не удержавшись, повалилась на пол. Перед носом оказалась кровать. Теплый защитный купол задрожал от моего вмешательства, заискрил и рассыпался. Я поднялась на колени и заглянула в серое лицо больного. Его щеки почернели, вокруг глаз не мешки, впадины. Когда-то рыжие волосы, стали бурыми, сбитыми в колтуны. Мужчина был крупным, толстым и совсем молодым, кожа отливала синевой, а дыхание едва прослушивалось.
Я перевела взгляд на свои покалывающие ладони и чуть не упала
Какое-то время я ничего не чувствовала, меня словно парализовало, а потом в груди очнулось пламя. Только не желто-красное, а неоново-белое. Это пламя сцепилось с черной тварью. Веточки, что прицепились к моей коже, затрещали, замерзая, выбелились и рассыпались мелкой пылью. Вихрем оторвавшись от меня, они взвились в воздух, закружились вьюгой и накрыли мерцающей пеленой тело рыжего парнишки.
А затем магия взорвалась.
Меня высоко подбросило и резко швырнуло в угол, где я забылась в болезненной тьме.
Тишина была жгучей. Как плеть, что уже взлетела, но все никак не ударит.
Тело разгорячилось, волосы взмокли, в горле стояла невыносимая сухость. Я перевернулась на живот и попыталась подняться. Не получилось. Словно что-то придерживало сверху, царапало спину, стискивало ягодицы, ныряло под край сорочки и ласкало промежность. Я застонала и, преодолевая тяжесть, перекрутилась в постели на бок. Каждое движение обжигало кожу и распаляло сильнее.
Простынь и одеяло будто обнимали, закутывали в облако похоти и неугасимого желания, хотелось отбросить их, снять оковы и добраться до купальни, чтобы умыться ледяной водой.
Но тело не слушалось. Я не могла подняться. Приятные прострелы в мышцах лишали сил, жажда не отступала, стискивала грудную клетку и возбуждала два сердца.
Они будто перекликались, и я не могла сопротивляться, не могла их угомонить.
Это для меня слишком.
Руки вялыми плетьми метались по кровати, но лишь запутывали меня сильнее.
Я с трудом перевернулась на спину и, запрокинув голову, сжала пальцами тонкую ткань. Боролась с накатывающей жаждой до последнего, гнала ее, сопротивлялась, но она, будто змея, набрасывалась и теребила чувствительные точки. Губы, грудь, низ живота… еще ниже, грубее, глубже.
Сладким ужом закручиваясь постепенно, сковывая по рукам и ногам, она в который раз проникла в меня и вытряхнула изо рта томный вскрик.
Я подкинулась на постели.
Задышала рвано, нарушая тишину замка.
Снова этот бесстыдный сон…
Судорожно проверила все ли со мной в порядке. Я ведь видела гадость, что напала на мои руки в лазарете, но сейчас пальцы были чистыми и теплыми.
Рубашка немного увлажнилась и между ног все еще стягивало от выхваченного у сна удовольствия, но ничего нового. Я оказалась в своей комнате, в окно привычно заглядывала луна, прокладывая по полу лимонную дорожку.
Я облегченно выдохнула и откинулась на спину.
Но внезапно заметила, что в комнате не одна. Хэльга вернулась?
Я привстала. Прищурено всмотрелась. Кто-то спит на ее постели.
Но не похоже на девушку, слишком уж крупная фигура.
Приподнявшись, я на носочках прокралась ближе. В темных волосах спящего переливалась одна лунная прядка.
Синарьен!
— Ты же обещал, — слишком громко прошептала я.
Он шевельнулся и открыл сияющие золотом глаза.
— Любава… — подался ближе, а я от шока не успела отпрянуть. — Не пугайся, прошу, — судорожно вдохнув, он пригладил мои волосы длинными пальцами и крепко обнял, не обращая внимания на мое сопротивление и скованность.