Студент-медик из Дублина
Шрифт:
Фингал прошел мимо стеллажей высотой от пола до потолка. В комнате пахло пыльными старыми книгами. Отец мечтал, что его младший сын сделает научную карьеру, а сам Фингал считал такую жизнь сухой и безжизненной, как эта библиотека. Его мечты были иными.
Фингал бросил взгляд в окно, где на Лансдаун-роуд на фоне линялого осеннего неба высились трибуны стадиона. Когда-нибудь, пообещал себе Фингал, я надену зеленую форму и сыграю в регби за свою страну. А пока придется внимательно послушать отца, так как предстоящий разговор
— Уже сентябрь, — заговорил отец. — Твоя учеба закончена, в аттестате отличные отметки. Пора принимать решение насчет твоего университетского будущего.
— На следующей неделе я подаю документы в Тринити-колледж. Пять шиллингов для взноса у меня уже есть.
Отец молитвенным жестом сложил ладони.
— Ты подумал над моим предложением? Ты займешься естественными науками и будешь готовиться к получению ученой степени? — Он улыбнулся, его глаза потеплели. — Я буду гордиться тобой, сынок.
— Надеюсь, папа. — Фингал выпрямился. — Я очень благодарен тебе за совет. Его я обдумал всесторонне.
«Продолжение придется тебе не по вкусу, — мысленно добавил он, — но я не отступлюсь».
— Рад слышать. Ты многим обязан своим предкам. Мы, О’Рейли, — древний род, потомки королей Коннахта, О’Конноров. Наша фамилия «О'Raghallaigh» происходит от ирландских слов «ragh», то есть «стремление», и «ceallach» — «общительный».
Все это Фингал уже слышал, и не раз. Он понимал, что отец, пользуясь терминологией регби, тянул время, сбавил темп, чтобы сформулировать следующие слова.
— В Средние века мы были известными купцами. — Отец улыбнулся. — Настолько известными, что в разговорной речи слово «рейли» означало монету.
— У тебя пристрастие к именам и названиям, — отозвался Фингал. — Ты назвал меня Фингалом, «светловолосым чужестранцем», и Флаэрти, «принцем».
— Да, — кивнул отец. — Ты родился в 1908 году, через восемь лет после смерти Оскара Уайльда — Оскара Фингала О’Флаэрти Уиллса Уайльда. Я писал диссертацию по его детским рассказам.
— Я помню их: «Счастливый принц», «Великан-эгоист», «Замечательная ракета»…
Отец неторопливо кивал.
— Эти истории способны многому научить — отношению к окружающим, самопожертвованию. Оскар Уайльд был виртуозом английского языка. Я с гордостью назвал тебя в его честь.
Фингал выпрямился. Если отец не намерен переходить к делу, тогда действовать придется ему, Фингалу.
— Папа, — заговорил он, — я правда хочу, чтобы ты гордился мною. Но изучать естественные науки не желаю.
Мяч в ауте. Опять.
Отец откинулся на спинку кресла.
— А ты все такой же упрямец.
— Да, хоть это и не по мне.
Отец развел руками.
— Так последуй моему совету. Изучай естественные науки.
— Папа,
— Я твой отец, — поджал тот губы. — Мой долг — наставлять тебя, а если ты не хочешь следовать моим наставлениям, я обязан действовать так, как считаю нужным, ради будущего блага твоего брата и тебя.
— Но ты не возражал, когда Ларс решил изучать право.
— Речь сейчас не о Ларсе, а о тебе, — отец говорил невозмутимым тоном человека, в руках которого сосредоточена власть.
Фингала бросило в пот.
— Я мечтал стать врачом с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, и доктор О’Малли в Холивуде вырезал мне аппендикс. Как только мне полегчало, он начал брать меня с собой к пациентам. Папа, ведь тебе это известно.
Голос отца зазвучал холодно:
— Я потратил кучу денег на твое образование. Немудрено, что на тринадцатилетнего мальчишку произвел впечатление деревенский лекарь, который носит бакенбарды котлетками, сюртук и разъезжает по округе в бричке, запряженной пони.
— Он был добрым. Он искренне заботился о пациентах. Был настоящим человеком, а не принцем из сказки Оскара Уайльда. Ты сам видел, как много он делал для жителей деревни. Папа, я благодарен тебе за мое образование, я понимаю, что ты желаешь мне только добра, но… — Фингал постарался вложить в следующие слова всю убедительность: — Я хочу изучать медицину.
— У тебя же светлая голова, Фингал. Не растрачивай свои способности попусту.
— Я и не собираюсь растрачивать их. — Фингал невольно стиснул кулаки. — И медики бывают профессорами.
— А сколько из них заняты научной работой?
— Не знаю.
«И знать не хочу». Фингал твердо поставил на пол обе ступни.
— Я хочу лечить людей, а не наблюдать за лабораторными мышами.
Отец покачал головой.
— Всю свою жизнь я занимался наукой. И такой же судьбы желал своим сыновьям. — Он нахмурился. — Ларс… думаю, он не готов к ней. — Улыбка сбежала с отцовского лица. — Но ты, Фингал, наделен всеми необходимыми качествами. — Он подался вперед и заглянул сыну в глаза. — Ты не такой, как все, Фингал О’Рейли. Профессора могут многое и не в крохотных деревушках вроде той, где работает доктор О’Малли. Им под силу изменить весь мир. Посмотри на Эйнштейна. Он удостоен Нобелевской премии. Кто знает, к чему приведут его открытия?
Фингал поднялся.
— Да что в ней ужасного, в медицине?
— Ничего, но ты способен на большее. — Отец тоже встал и скрестил руки на груди. — Долг каждого отца — наставлять, а в случае необходимости — заставлять детей выбрать тот путь, который им предназначен…
— …и для меня это путь в медицину, — подхватил Фингал, невольно повысив голос. — Как ты не понимаешь?
Судя по всему, его доводы на отца не подействовали. Он велел:
— Сядь.
— Нет.
— Я не могу заставить тебя сесть, Фингал…