Студент: Назад в 90-ые

LikanTrop

Чего хорошего можно ждать от родного правосудия оставалось только догадываться. В зале были еще с десяток разного вида личностей и опыт мой говорил, что большая часть из них - это коллеги потерпевшего, то бишь, менты. Тут же находилась и Света, моя «опозновательница» хренова. Одета девушка была скромно, вид имела понурый, и регулярно бросала испуганные взгляды в сторону приятелей брата. Любопытно, с чего бы это?

– Всем встать. Суд идет, – появилась в помещении девушка-секретарь. Следом вышла и сама судья в компании с двумя мужиками, это так называемые «кивалы». Насколько я помнил брали их из обычных работяг или из служащих предприятия. Вроде как общественная нагрузка. Могли пообещать отгул

или премию за такие хлопоты. В сущности, они никак не влияли на процесс, но иногда могли спросить чего либо или в конце написать свое особое мнение. Это случалось редко, потому как плевать всем было на такие писюльки с высокой колокольни. А вот кто влиял на твою судьбу точно, так это судья и прокурор. Адвокат тоже мог внести свои коррективы, но все зависело от конкретного дела, и тут Гриша отчетливо понимал, что пострадавший сотрудник милиции это тебе не банка варенья стыриная в ближайшем продуктовом магазине. Если от эпизода с ментом не отвертеться, то можно выхватить по максимуму неприятностей. Так что крайне важно было, что скажет Света. По сути, вся доказуха с моим «участием» в вечеринке с пострелушками по менту сводилась к ее показаниям. Ну и плюс обещал адвокат какого-то работника кафе в качестве свидетеля.

Размышлял я об этом, старательно строя грустное лицо, смотрел в основном на линолеум под ногами, в пол уха слушая как мне зачитывают обвинение. После прокурора выступил с речью адвокат, попросил приобщить к материалам дела характеристики из школы от учителей, директора и комсорга, и даже из школы бокса и от соседей писюльки притащить не забыл. Молоток! Ответственный дядя. Надо полагать во всех этих характеристиках Славку, то есть меня, расписывали как отличного парня, прилежного и ответственного ученика и прочее, прочее, прочее. Судья с прокурором против приобщения характеристик не возражали, после чего был объявлен перерыв почти на неделю. Через шесть дней должны были пройти прения и допрос свидетелей. А пока меня повезли обратно в Бутырку. Вовремя, как раз проголодался.

Между заседаниями ничего интересного не происходило. Дни тянулись будто резина, да еще и погода стала невыносимо жаркой для сентября. Солнце палило так что приходилось раздеваться до трусов и обмываться чуть ли не каждый пол часа в раковине.

Долго ли, коротко ли, но 30го сентября я снова сидел в зале суда в ожидании возвращения судьи. Любопытная кстати женщина, лицо чем-то напоминает актрису, что сыграла Сару Коннор в первом Терминаторе. Каштановые волосы убранные в хвост, тонкие чувственные губы, аккуратные ушки, близко посаженные голубые глаза (фото в доп материалах книги). Рост средний, тело хрупкое, от чего пиджак на ней сидел несколько мешковато. Забавно, я уже и забыл, что в советском союзе судьи мантии не носили. Судьи были народными. И заседатели народными. Они от народа не отрывались, а наоборот, всячески подчеркивалось, что это суд народа. Поэтому и формы у них не было, а тем более буржуазных мантий, как у антинародных капиталистических судей.

К сожалению, разглядывать женщину приходилось искоса, прямо в глаза на судью смотреть я посчитал верхом невежества, к тому же это сильно расходилось с нашей легендой об «испуганном мальчике». Не мог такой на 40 летнюю даму от которой решалась его судьба смотреть как кот на сметану. Однако замечтавшись, я чуть не пропустил обращение женщины ко мне:

– Товарищ Святослав Степанович Григорьев, - явно не в первый раз обратилась ко мне судья.

– Да? – нарочито испуганно дернулся я и поднялся на ноги.

– 1 июня 1988 года в районе 23-40 вы находились в кафе «Ракета»?

– Нет, я там вообще никогда не бывал, - я отчаянно закрутил головой и сделал большие глаза.

– Где вы находились 1 июня 1988 года между 23-00 и полуночью?

–

Дома, в Долгопрудном. Я с часов шести дома был и к экзаменам в университет готовился. В Баумана.

– Кто-то может подтвердить, что в тот вечер вы находились дома?
– уточнила судья. Я же в ответ промолчал, лишь слегка качнув поникшей головой из стороны в сторону.

– Откуда в вашей квартире оказались шомпол с патронами калибра 9x19 мм? – продолжила опрос судья.

– Я не знаю, - пожал в ответ плечами, - у дедушки был трофейный Вальтер со времен Великой Отечественной Войны. Он им занимался пока не умер. У него и книжка была на оружие. Но я в его вещах не рылся и даже в руках Вальтер этот не держал, да и зачем мне? Я же отличник, в Баумана готовился поступать, правда!
– в конце предложения мой голос стал откровенно плаксивым, Станиславский, уверен, был бы крайне доволен тем как я отыгрывал роль испуганного мальчика, затравленно озирающегося по сторонам.

Дальше мне позволили сесть и настал черед свидетелей. Первой конечно же вызвали бывшую брата Свету Лисицкую, та встала, покосилась на Рэмбо и отправилась за трибуну. После представления и вопросов о том, как и где проводила вечер девушка 1 июня в районе полуночи, прозвучал судьбоносный вопрос:

– В материалах дела имеется протокол опознания с вашим участием. Вы подтверждаете, что подсудимый присутствовал в ту ночь в кафе «Ракета»?

– Ну, - замялась девушка и посмотрела куда-то в зал, - вообще, я не уверена. Там было темно.

– Раз вы не уверены, то как тогда опознали подсудимого?

– Так следователь по делу сказал…, – она замялась, – сказал, что это брат Вовки Григорьева. Вот я и подумала, что раз брат…

– То есть, товарища Святослава Степановича Григорьева вы в кафе не видели? – аж подскочил со своего места адвокат.

– Михаил Генрихович, - строго одернула адвоката судья, но потом таки посмотрела вопросительно на Светлану.

– Не уверена, говорю же! Наверное, не видела, - тихо и недовольно буркнула под нос Лисицкая. А я опустил лицо в пол и улыбнулся. Вопросы прокурора я слушал уже в пол уха, у адвоката же к Свете вопросов не было и вовсе. Протокол опознания можно было смело выкидывать на помойку, окончательный же гвоздь в гроб доказухи прокурора вбил то ли официант, то ли бармен кафе «Ракета». Не было Святослава Григорьева в кафе в тот вечер и точка. Так что по мою душу остались одни патроны.

Я сидел и искоса рассматривал 40летнюю женщину в мантии, пытаясь предугадать свою судьбу. А может она и по младше сорока? Уж больно усталым было ее лицо, небольшие мешки под глазами, а еще она смотрела вокруг с явным раздражением. Этот процесс был для нее абсолютной рутиной. И ее можно было понять. Эка невидаль в 88ом найти в квартире ветерана Великой Отечественной патроны для трофейного оружия. Уверен, если бы не брат и громкость дела. Все таки не убили, но лишили здоровья целого мента. Получил бы я свою условку и поехал бы вечером прямо домой. Если бы….

– Как я и говорил дадут год "химии"! Кассацию писать не будем. Если бы не подстреленный милиционер, то да, а так смысла ноль, – втолковывал мне Шницерман после того как судья отправился в совещательную комнату готовить приговор. Последнее слово с моей стороны было коротким и жалобным. Надеюсь Анне Павловне Малышевой, то бишь судье, понравилось, - с учетом того что взяли тебя 4 июня, а сейчас конец сентября, это чуть больше 8 месяцев в рабочем лагере. Сперва обживешься и уже через месяц-полтора будешь гулять по городу. И да, скорее всего поселят в Зеленограде. На это моих сил хватит, а то засунули бы в какую-нибудь Калугу, - Шницерман закончил свою речь абсолютно довольным собой человеком, подмигнул мне, присел на скамейку и начал ковыряться в какой то папке.