Студиозус
Шрифт:
— Кровь брата, что защитой покроет…
Резкая боль прошедшего лезвия по ладони и кровь хлынула в подставленную посудину. Боль отступает, и вместе с ней и перестает течь кровь. Жрец, под повторяющуюся речь из-под белых капюшонов, идёт к Белле. Бросаю взгляд на ошарашенную происходящим Джинджер и, поймав её взгляд, подмигиваю. Надеюсь, успокоится. Жрец в это время уже подставляет посудину под левую ладонь Беллы.
— Матери кровь, что любовью согреет!..
Белла лишь едва заметно выдохнула, и, как и я, взглянула на рыжую с тёплой, обнадёживающей улыбкой.
Жрец, дождавшись, когда кровь перестанет
— Боишься? — голос, приглушённый золотой маской, мог бы напугать и меня, если бы я не знал, как в прошлый раз, ничего про ритуал и про того, кто скрывается за устрашающей золотой маской.
Девочка решительно покачала головой с рыжими хвостиками, глядя Маске прямо в прорезь для глаз.
Эрл заметно хмыкнул, и продолжил:
— Подставь обе ладони над чашей, смелое дитя.
Джи зажмурилась, но сделала, как попросили. А она смелее, чем я думал.
— Кровь дочери, что озарит счастьем Род!
Кровь сестры, что родство вознесёт!
Джинджер лишь ойкнула, но глаза не раскрыла, дотерпев секунды боли, пока раны на обеих ладонях не затянутся. Эрл Галавей, так же, не вставая с колена, стал помешивать ножом в посудине набежавшую туда кровь, начав громогласно проговаривать:
— Кубок, в который, волей Триады,
Стеклись все благословенья!
Кубок с любовью, дарованной богами!
Разделяя напиток богов,
Разделите путь в этом Абреде! — Маска Выставил перед Джи получившийся коктейль.
— Повторяй за мной, дитя, и выпивай глоток.
Джи, трясясь, кивнула. Голос Маски не терпел отказа, но был мягок.
— Разделяя напиток богов…
— Разделяя напиток богов… — Рыжая делает первый глоток. Я опасаюсь, что её вырвет.
— Я принимаю силу творить, принося свой свет миру…
— Я принимаю силу творить, принося свой свет миру… — а я и забыл, какой вкус у этого коктейля из лейко-, тромбо-, эритроцитов. Помню только вкус металла на языке.
— Теперь завершаю обряд…
– Теперь завершаю обряд… — Джинджер, похоже, уже вниклась в происходящее. Голос её осмелел.
— Благодаря тех, кто мне помог…
— Благодаря тех, кто мне помог…
– Дану, за защиту, за силу, за возможность плодить…
– Дану, за защиту, за силу, за возможность плодить…
Надо бы изучить, всё-таки, местный фольклор…
— Я благодарю тебя…
– Я благодарю тебя…
– Бригита, за свет твоих знаний, за помощь в рожденье…
– Бригита, за свет твоих знаний, за помощь в рожденье…
У моего ритуала вроде звучали иные слова…
— Я благодарю тебя…
– Я благодарю тебя…
– Дагда, старуха, одарившая мудростью…
– Дагда, старуха, одарившая мудростью…
–
– Я благодарю тебя… — посуда упала на пол и с протяжным звоном покатилась по красному мрамору пола, девочка с закатившимися глазами начала заваливаться назад. Я хотел было поймать её, но один из белых балахонов оказался уже рядом, и поймав отключившуюся Джи, взял её тельце на руки и принёс ближе ко мне. Надеюсь, Джи просто поспит, без всяких явлений во сне.
Мне же было необходимо сейчас встать в центр треугольника на место Маски. Начинался следующий ритуал. Хм, если я, как и Джинджер, усну, интересно, как отреагируют гости, которые уже должны были начать собираться у нас дома?
Жрецы в белых балахонах у каждого основания треугольника: перед сидящей на коленях Беллой, пред возвышающимся надо мной Маской и перед уснувшей и лежавшей на полу Джинджер, поставили три небольшие чаши с плещущейся в ней жидкостью. В чашке плавали маленькие горящие свечки, чьё пламя, отражаясь от неровных краёв бронзовой посуды, играло бликами на чёрно-белых стенах полутёмного зала. Только сейчас заметил, встав в центр треугольной фигуры, что внутри неё не хаотичные узоры, а спиралевидные линии, выходящие из каждого угла и смыкающиеся в центре прямо подо мной. Линии, хоть и шли как будто хаотично, но ни разу не пересекались между собой, причудливо извиваясь. Но изучить рисунок мне не дал голос Маски, который, как и Белла, встал на колени, затем выражением лица приказал исполнить это действие и мне. Я подчинился.
— О Мать и Дева! Старуха Мудрости полна!
Триада пребудет с нами всегда!
Во тьме согрей, даруй нам побед.
Триада пребудет и укроет от бед!
Слава тебе, Дану, Мать!
Взгляни на просящего твою благодать!
Ты, Дану, Матерь Богов!
Мудростью своей взгляни в душу юнца.
Взгляни на него и скажи!
Готов ли он стать главой?
Готов ли юнец, ведомый твоей мудростью,
Вести свой род к свету?
Готов ли юнец, под сенью Бригитты,
Хранить свой дом от напастей?
Дайте нам ответ,
О Мать и Дева! Старуха Мудрости полна!
Маска застыл в ожидании, белые балахоны стали повторять последний вопрос. Тут, как будто распахнулись несуществующие окна и по зале пробежался едва уловимый ветерок, несущий за собой шлейa запахов леса, травы и весенних цветов. Пламя на трёх фитилях плавающих в чашах свеч встрепенулось и разгорелось ярче, отчего за спинами стоящих у стен жрецов в белом появились по три тени, нависающих над каждым и пляшущим вразнобой, вторя движениям пламени в чашах. Всё это было настолько неожиданным, что я даже не успел удивиться, лишь гадая, что за знак подали боги, которых призвали к ответу жрецы. Но Маска, похоже, нисколько не удивился. Мужчина из своего положения поклонился, коснувшись золотым лбом тёмно-красного пола. Белла, как я заметил краем глаза, повторила его действия. Я же, пользуясь незнанием обряда, остался в том же положении. Жрец выпрямился и продолжил: