Ступени великой лестницы (сборник)

Верн Жюль Габриэль

— О, милый друг, если б я это знал только! Уверяю вас, что этот господин топчет своими ногами землю только потому, что я не желаю убрать его отсюда, не разгадав тайны… Однако у меня есть догадки, конечно… Они появились у меня с особенной силой тогда, когда погиб этот молодой англичанин, имя которого высечено здесь на скате: погиб или тоже исчез — не знаю, но, во всяком случае, и тут дело не обошлось без участия уважаемого священнослужителя…

— Но это только ваше предположение, или тоже…

— Да. До сегодняшнего дня это было только

моим предположением. Но с сегодняшнего… — Ван-ден-Вайден весело расхохотался. — Ну, довольно играть в прятки, — сказал он. — Пора начать действовать. Взгляните-ка сюда. Это то, что я нашел сегодня днем недалеко отсюда, когда вы были в отсутствии. Вот почему я и следил все время за вами, опасаясь, как бы…

С этими словами Ван-ден-Вайден разжал свой левый кулак и показал изумленному Мамонтову большой наперсный крест черного дерева с изображенным на нем серебряным распятием.

— Сим победиши! — иронически воскликнул он и добавил: — Я хорошо знаю этот крест. Он принадлежит ему. Судя по тому, что он не успел еще покрыться слоем пыли в тот момент, когда я его нашел, хозяин должно быть обронил его только сегодня, и несомненно, что он еще где-то скрывается поблизости.

— И имеет сообщника, — добавил Мамонтов.

— Почему вы думаете? — спросил Ван-ден-Вайден. — Я это тоже предполагаю, но у меня нет данных для этого.

— Зато они имеются у меня. Это отпечатки голой ступни и условные черточки под именем мистера Уоллэса.

Ван-ден-Вайдена вдруг как бы осенило что-то.

— Господи! — воскликнул он, — ну, конечно же. Три черты — это знак, посредством которого менанкабуазцы скрепляют свои, письменно даваемые, обещания. Это нечто вроде нашего «во имя отца, и сына, и св. духа». С ним здесь его слуга.

— Теперь и мне все ясно, — сказал Мамонтов. — Большой палец ноги этого сообщника так сильно отстает от остальных, что нет сомнения в том, что ступня, отпечаток которой нашел профессор Валлес, принадлежит не европейцу, а представителю расы, стоящей на очень низкой ступени развития. Его слуга ведь туземец?

— Да. Очередь была за вами, но господин пастор, кажется, ошибся, ибо, если он не останавливается перед убийствами для достижения своих целей, то теперь я, которому надоело уже дожидаться разгадки тайны, и подавно не остановлюсь перед ними. Аминь.

— Вы не совсем правы, дорогой друг, — мягко сказал профессор Мамонтов. — Позвольте мне выступить на минуточку в качестве… защитника пастора Бермана. Меня-то может быть он и хотел убить, но этот господин понапрасну кровь, видимо, не проливает. Вреден — это только незначительная помеха ему, и он не убивал его. Вреден просто похищен им.

— Похищен?

— Да. Сандалия и кровавые пятна на гнейсе — довольно примитивная симуляция. Кровь не принадлежала человеку. Я это узнал по запаху который образуется в результате соединения гнейса с кровью. Запах этот, очень сильный в человеческой крови. — в данном случае отсутствовал совершенно. Это была птичья

кровь. Это было легко определить и по его сгусткам, так как свертываемость птичьей крови значительно разнится от свертываемости крови человеческой. Черты на скале вымазаны этой же кровью.

— Пусть так, — воскликнул Ван-ден-Вайден, пришедший внезапно в состояние сильного гневного возбуждения. — Пусть так, это, в конце концов, нисколько не меняет дела. Пока этот господин не будет убран с пути, до тех пор дело на лад не пойдет. Это ясно. Я, понятно, не проповедую убийства, но надо, во всяком случае, поймать этого молодчика как можно скорее и окончательно обезвредить его. Арестовать на все время наших работ. Ответчиком перед голландским правительством за эту меру буду я, но мне думается, что я столкуюсь с господином пастором и он предпочтет не затевать против меня дела. Итак, профессор, не зевать, а действовать решительно и быстро!

«МНЕ ОТМЩЕНИЕ И A3 ВОЗДАМ»

Дальнейшие события разыгрались гораздо решительнее и быстрее, чем того хотел в глубине души сам Ян Ван-ден-Вайден.

Мамонтов за всю свою богатую приключениями жизнь достаточно хорошо и правильно оценивал события. Тотчас же после разговора с Ван-ден-Вайденом он сообразил, что неожиданно появившийся враг, вернее, даже не его, Мамонтова, а его, главы экспедиции, посягнувшей на тайны Малинтангских лесов, очень серьезен и, наверное, ни перед чем не остановится для того, чтобы помешать эти тайны обнаружить. В эти мрачные тайны тропических лесов каким-то непонятным образом был замешан маленький чиновник голландского духовного ведомства, рыхлый, толстый и невзрачный.

Мамонтов решил прежде всего держать как можно дальше в стороне от всего происходящего всех остальных членов экспедиции для того, чтобы не волновать их и не мешать правильному ходу их подготовительных работ. Ведь все они были лишь учеными, хозяевами уютных кабинетов, мягких войлочных туфель и вышитых халатов, и ничего общего с экзотикой, а тем более уголовной, не имели и, узнай они, какие тайны сопутствуют им в их и без того не легком пути, — работа их остановится, как останавливается маятник дорогих часов, повешенных на стене сырого подвала. Покой их необходимо беречь.

Второе решение, к которому пришел Мамонтов, заключалось в том, чтобы тотчас же начать поиски несчастного Вредена, и ради него самого, и в виду острой необходимости наладить как можно скорее связь с Марти и Батавией.

Поделившись с одобрившим его решение Ван-ден-Вайденом, Мамонтов предложил голландцу разойтись по домам до наступления утра. Ван-ден-Вайден и на это согласился, и оба тронулись в обратный путь.

Увлекшись разговором, они не заметили, как дошли уже до тропинки, где им надлежало расстаться. Палатка Ван-ден-Вайдена помещалась в нескольких стах шагов отсюда направо, а Мамонтова — налево.