Ступеньки в прошлое
Шрифт:
Не вспоминается. Ни мне, ни ему.
— Знаешь, что, — говорю я, — оно, наверное, слегка приржавело, давай стукнем по нему молотом. Ржавчина собьется от удара и покрутишь его в разные стороны….
Старик дважды несильно бьет молотом по колесу и вновь пытается крутить его.
— Поддается, — пыхтит он, — против часовой стрелки пошла, зараза….
Люк, звякнув запорами, падает вниз и повисает на петлях. Мы напряженно всматриваемся в темноту. Протягиваю Старику фонарь.
— Вода, — разочарованно пыхтит он и выпрямляется, — на, смотри.
Я беру
Сидим и молчим минут пять.
— А, акваланги у нас на что, — неожиданно говорит Старик, ни к кому не обращаясь.
— Шутишь, что ли, — ворчу я, — я туда не полезу ни за какие коврижки… Хоть пять янтарных комнат на дне… Ты сам подумай….
— А, что думать? Труба куда-то же ведет, надо нырнуть и посмотреть….
— Я туда не полезу….
— Вот заладил — не полезу, не полезу…, - безнадежным тоном говорит Старик, — я полезу….
Снова молчим какое-то время.
— И, кто там может быть? — продолжает Старик нейтральным тоном, — Акула? Спрут? Барракуда?… Ну, рак, какой, в крайнем случае. Да и то — их здесь нет… Ты какую-нибудь живность здесь видел? Хоть бабочку, хоть кузнечика….
— Не видел, — говорю я угрюмо, — ты меня не уговаривай….
— Я себя уговариваю… Эх! Вшистко едно пшепадать….
И он отправляется к джипу. Приносит оттуда сумку с аквалангами и прорезиненными черными костюмами. Одевается. Вешает на пояс с одной стороны специальный десантный нож с набором различных функций. Этот нож может противоположной зазубренной частью пилить даже металл. С другой стороны подвешивает фонарик….
Я слежу за его приготовлениями с безучастным видом.
— Да, не смотри ты на меня, как на потенциального покойника, — свирепеет Старик, — нутром чую, что не простая это труба….
— Слушай, — говорю, — если ты серьезно — то и я полезу. Почем билет в клуб самоубийц?
— Двоим сразу нельзя, — с явным сожалением произносит Старик, — один должен оставаться на подстраховке.
Он привязывает к поясу конец длинного и тонкого нейлонового фала, а барабан со стопором и намотанным на него фалом протягивает мне.
— Если я дерну вот так, — он дергает за конец фала один раз длинно и три раза коротко, — постарайся вытянуть меня назад. Или, если я не подам никаких сигналов в течение пятнадцати минут — тоже вытягивай. Если я дерну длинно три раза, значит все в порядке. В каждом баллоне — на полтора часа. Всего три. Воздуха мне хватит надолго… Вытащишь, если что….
Я с сомнением смотрю на его могучую фигуру.
— Все, — говорит Старик обреченно, — полез. Я внизу высмотрел металлическую лестницу, приваренную к трубе, по ней пока и полезу.
Он натягивает маску и сует ласты сзади за пояс, берет в руку фонарь. Залазит задом в бетонное кольцо и становится на обрамление нижнего люка.
— Придерживай за фал, — произносит он и начинает спускаться вниз.
Я быстро прикрепляю барабан с фалом к черенку лопаты и перебрасываю лопату поперек бетонного кольца.
Я смотрю на часы. Проходит уже двенадцать минут. Размышляю, как же реально оказать помощь, если Старик попадет в беду.
Пятнадцать минут.
Беру черенок лопаты наперевес двумя руками и начинаю тащить к себе, одновременно наматывая фал на черенок. Не поддается. Тащу сильнее….
Неожиданно следуют три длинных рывка фала.
Что такое? Значит, все в порядке?
Слегка дергаю за фал, как бы требуя подтверждения.
В ответ три длинных рывка.
— Фу, — бормочу я, — вроде все нормально….
Старик возвращается ровно через тридцать семь минут.
Стягивает маску. Лицо бледное, как алебастр, но улыбающееся.
— Натерпелся страху, — смущенно признается он.
— Ну — что там? — мне не терпится.
Старик садится на край бетонного кольца и, не торопясь, обстоятельно, рассказывает….
И вот мы собираемся под воду вдвоем. Старик упаковывает в водонепроницаемый мешок своего «японца». Я укладываю в такой же мешок два многофункциональных аккумуляторных фонаря, Походный блокнот, рулетку, несколько плиток шоколада, маленькую фляжку со спиртом, спички, таблетки сухого спирта для разжигания огня и прочие мелочи необходимые в экстремальной обстановке и поисковой работе.
Первым спускается Старик. Я жду когда его голова скрывается под водой и лезу следом. Под водой очень темно. Включаю герметичный фонарик. Луч света вырывает ржавые ступеньки, уходящие вниз. Они сделаны из толстой арматуры и сварены в виде лестницы, прикрепленной к стенке трубы.
Перебирая руками по арматуринам, двигаюсь вниз. Это несложно, поскольку в моем поясе упакованы тяжелые свинцовые пластины, сами тянущие под воду. Стенки трубы покрыты толстым слоем белесой слизи.
И хотя Старик возвратился в первый раз благополучно, меня не отпускает чувство страха перед неизвестностью, таящейся в далекой глубине. Правильнее сказать, мне жутковато. К чувству дискомфорта сухопутного существа, оказавшегося под водой, добавляется ощущение клаустрофобии — боязни закрытого пространства в тесноватой трубе. Стоит немая тишина, прерываемая лишь шелестом пузырьков, выделяющихся из акваланга.
Ширина между ступеньками составляет около сорока сантиметров. Считаю их для того, чтобы определять пройденное расстояние, а также с целью отвлечения от мрачных мыслей…
На тридцать второй ступеньке нога упирается в твердую поверхность. Так, значит, глубина вниз — около двенадцати метров. Свечу вокруг фонариком — слева темнеет овальное отверстие. Его размеры по высоте раза в два больше. Ширина приблизительно такая же. Других ответвлений от вертикальной трубы не обнаруживаю.
Лезу в овал. Впереди, уже достаточно далеко, мелькает свет фонарика Старика. Спешу следом. Попробовать одеть ласты и плыть? Во-первых, особо не размахнешься, а во-вторых, наверное, поднимется муть от резких движений. Иду, сильно согнувшись.