Стылый ветер
Шрифт:
— Позвать бы князя сюда для беседы, вот только мы с ним терпеть друг друга не можем, — тяжело вздохнул наместник, заставив меня возликовать. Раз святитель о том как организовать встречу Порохни с Мосальским задумался, значит решил меня поддержать. — Разве что отца-эконома попросить. Он с князем ладит. А я покуда кое с кем из начальных людей потолкую. Пора тебе Фёдор Борисович своей, а не заёмной силой обрастать. Здесь Годуновых многие добром поминают.
— Пора, отец Иаков, — вздохнув полной грудью, согласился я.
Похоже, мои скитания подошло к концу. Пришло время поднимать голову.
Глава 13
—
Оглушительно грохнул залп из полусотни пищалей. Стрелки тут же отходят назад, уступая место второй полусотне. Те сноровисто кладут уже дымящееся фитилями оружие на сошки, замирают, ожидая команды.
— Бей! — вновь ревёт сотник, таращась в густой дым, нависший перед стрелками.
Второй залп грохочет не менее оглушительно, окончательно заволакивая дымовой завесой импровизированное стрельбище.
— Ну что, Федька, проспорил?! За Кердыбиной сотней верх будет. Придётся тебе вместе со Степаном снег месить!
— Чего это! — под дружный гогот тысячи глоток вызверился Косарь. — Ты, Яким, раньше времени не суди. Быстро отстреляли, тут спору нет. Вот только нужно ещё посмотреть, куда попали! Может, они только ворон по всей округе своей пальбой распугать смогли?
— Ну, пойдём, посмотрим, коли так, — согласился я с сотником. — А то уже полдень скоро, а мы всё с вами валандаемся.
Огромная толпа дружно протопала к стоящим в отдалении щитам, загудела, обсуждая многочисленные выбоины в древесине.
— А хорошо попали! Кучно!
— У сотни Степана Пудовки не хуже было.
— Может и не хуже, а с зарядкой пищалей дольше провозились. И стреляли не так дружно.
— Твоя победа, сотник, — осмотрев щиты, повернулся я к Тимофею Кердыбе. — Веди стрелков к бочке.
Сподвигнуть трёх стрелецких сотников на спор оказалось совсем не трудно. Всего-то и нужно было; усомниться в эффективности действий той или иной сотни, похвалив между делом воинские умения двух других. И потом ненавязчиво свести сотников вместе, подсадив к ним для компании Подопригору. Как итог, на следующий день во всех окрестных деревнях знали, что три сотника об заклад побились о том, чья сотня лучше будет. Ну, а я, чтобы азарта в предстоящем соревновании добавить, победителям бочку медовухи выкатить пообещал.
Воины из сотни Кердыбы оживились, потянулись с кружками к огромной бочке. Первым подошёл сам сотник.
— Угощайтесь, Тимофей Михайлович, — Машка ловко зачерпнула ковшом медовуху, перелила в протянутую посудину, поклонилась.
— Благодарствую, — степенно кивнул ей сотник. — Хороша! — огладил он седые усы.
— А вы чего встали? — склонил голову набок Порохня, оглянувшись на Косаря и Пудовку. — Уговор забыли?
— И то! — обрадовался, поглаживая коня по холке, Подопригора. — Сбегайте, браты, до реки Костромы. Поглядите, вдруг она обмелела ненароком.
Вокруг вновь весело заржали, потешаясь над незадачливыми стрелками. Те, вяло огрызаясь и переругиваясь между собой, потянулись к лыжам.
— Ничё, — Косарь, закинув на спину заплечный мешок и пищаль, зло покосился в сторону весело скалящихся победителей. — Веселитесь покуда. Посмотрим, как оно в следующий раз будет.
Обидно, моему тёзке. Так на то и расчёт был. Теперь осталось только двум проигравшим командирам на возможность реванша намекнуть и можно быть насчёт боеготовности стрелков, абсолютно спокойным. Они сами на учениях жилы рвать
— Баловство всё это!
— Отчего же балоство, отец Феодосий? — оглянулся я на подошедшего отца-эконома Ипатьевского монастыря. — Стрелки воинскому делу обучаются. Кто эту науку лучше других постиг, тому и почёт. А над сотнями Косаря и Пудовки народ теперь всю неделю зубоскалить станет. Так они от этого только злее в обучении будут, чтобы в следующее воскресенье нынешним победителям нос утереть. Народишку, опять же, хоть какое-то да развлечение. Вечером гулянья будут. Оставайся, отец Феодосий. Если сейчас в дорогу отправишься, только затемно в монастырь вернёшься.
— Оставайся, отец-эконом, — поддакнул мне Подопригора, хитро прищурив глаза. — Вон народишко со всей округи собрался. Мы гору ледяную залили, разносолов наготовили, мужики на кулаках стенка на стенку сойдутся. Весело будет!
Вот же, зараза чубатая! Тоже Феодосия потроллить решил! А это моя корова и только я её доить хочу! Ну, ничего. Ты ещё не знаешь, что у меня для конницы в будущем свои соревнования намечаются. Вот тогда мы на пару и посмеёмся!
— Недосуг мне по гуляньям сиживать, — невысокий, ещё не старый монах зло ткнул посохом в снег, недобро сдвинув брови. — И так через день сюда езжу. Так что без меня тут ешьте-пейте, во славу Господа. Чай, монастырь не оскудеет.
Это он на монастырские припасы, что по велению архимандрита нам передал, намекает. Всё простить того убытка, что мы его хозяйству нанесли, не может.
Хотя, нужно признать, расходы Ипатьевский монастырь понёс немалые. Принять, обустроить и накормить больше тысячи человек, дело непростое и уж точно недешёвое. Отец Феодосий поначалу даже к духовному собору монастыря обратился, надеясь своего настоятеля образумить. Но цели своей не достиг, нарвавшись на жёсткую отповедь отца Иакова.
Вот и пришлось отцу-эконому лично возведением небольшого городка посреди дремучего леса озаботиться. Долго искать строителей не пришлось. Слух о том, что всем трудникам монастырь готов простить недоимки, буквально взорвал округу, воплотившись в целое нашествие бородачей вооружённых топорами и пилами. Внесли свой вклад в строительство и пришедшие со мной воины, благо что большинство из них совсем недавно были такими же крестьянами, хорошо знавшими с какого конца держать «струмент». Вот и начали быстро строить большие, на полсотню человек дома, конюшни, бани, возвели небольшую церквушку, вырыли отхожее место, одновременно с этим завозя продовольствие и сено с овсом для коней.
И всё это под неодобрительные взгляды и непрерывное ворчание отца-эконома, исходящего желчью при каждом появлении очередного обоза.
В общем, отношения с отцом Феодосием у меня с самого начала не задались. Да, и ладно. Всё равно у меня к нему доверия бы не было. Ведь это именно он, сменив отца Иакова на посту настоятеля, отправился на поклон ко второму самозванцу и фактически тем самым отдал город на разграбление польским отрядам. Да и позже, сторону Тушинского вора держал. Недаром, разбитый польский гарнизон именно в Ипатьевском монастыре убежище нашёл и почти год в осаде сидел.