Стюардесса
Шрифт:
— Пять тонн.
— Ну что ж, — вздохнул Костя. — Надеюсь, за полчаса мэрия успеет дать ответ.
Сашенька Тарасова никак не могла расстаться с туалетом. Евлампия злилась, но ничего не могла поделать. У девчонки истерика перешла в медвежью болезнь. Но уж лучше пусть отсиживается, чем утомляет ее и нервирует пассажиров своими дурацкими шуточками.
Ведь, услышав команду пристегнуть ремни, Сашенька закатилась нервным хохотом:
— Ага, а то тех, кто не пристегнулся, по стенке размажет.
— Заткнись, — строго велела ей Евлампия и для убедительности поднесла к носу крепкий, обветренный кулачок.
Не ровен час, услышат русские пассажиры, как тогда гасить панику? А Ева по опыту знала, что на борту это самое страшное. При любых ситуациях задача стюардессы не допустить волнений, хождений, вскакивания с мест. Нагрузка внутри лайнера в критической ситуации должна быть постоянной и равномерной, чтобы пилоты могли учитывать это при маневре.
Но у Сашеньки после крутого пике еще и икота началась. Хороша стюардесса! Что за экипаж!
Евлампия заглянула в третий салон. К ее удивлению, в экономклассе все было спокойно. Все пристегнуты, по салону разносится легкий запах валерьянки. Девочки молодцы, со всем уже справились.
Динка разносила кофе и закуски, а зареванная Танька Шохина, с красным носом и упрямо сжатыми губами, быстро резала колбасу на бутерброды. Правильно. Они кружили над Парижем уже второй час, сжигали топливо, и люди успели проголодаться.
Динка нашла, чем отвлечь Таньку. Пятилетняя девчушка, очнувшись от обморока, сначала захотела пить, потом есть, и Динка решила перепоручить ее Танькиным заботам.
И верно, Танька тут же сумела взять себя в руки, едва увидела еще более беззащитного, чем она, ребенка. Сработал ее сильно развитый материнский инстинкт, и через минуту она уже деятельно хлопотала вокруг девочки, разводила для нее сладкий «Несквик» и предлагала оставшиеся пирожные.
— Дин, — отозвала она в сторонку Динку, — наверное, мы будем садиться на воду.
Динка тихо охнула и зажала рот ладошкой.
— Тише, — Евлампия сурово посмотрела на нее. — Справитесь?
Динка кивнула и выдохнула:
— Когда?
— Видимо, через полчаса. Командир сообщит. Вы пока приготовьте аптечку. Бинты, шины, анальгетики, чтоб все под рукой. До берега там метров тридцать, пока доберутся…
— Я поняла, — сказала Динка. — Не волнуйся.
Почему-то визит Евлампии вселил в нее уверенность.
Ил-62М получил разрешение на посадку в северо-восточном пригороде Парижа, в акватории реки Сены. С места предполагаемой посадки российского лайнера срочно были отведены все теплоходы, к набережной направлялись машины «скорой помощи», а в воздухе неподалеку завис вертолет спасательной службы.
Горючее было на нуле, и теперь экипаж должен был рассчитать посадку так, чтобы не заходить на второй круг.
Все были предельно сосредоточены. Водная гладь приближалась, уже стали
— Ну, с Богом! — выдохнул Костя и отжал рукоятку руля.
— Пристегнитесь, пожалуйста, мы сейчас совершим посадку, — с милой улыбочкой говорила Динка. — Мы вынуждены садиться на воду, поэтому я повторю вам правила пользования спасательными жилетами. Они находятся у вас под сиденьями… Танюша, покажи.
Танька с готовностью продемонстрировала, как быстро надеть спасжилет. Движения у нее были отточенны и грациозны… и она тоже улыбалась. Словно манекенщица на подиуме. И, несмотря на трагичность момента, молодые мужчины смотрели на нее, не скрывая своего восхищения…
— А теперь обхватите головы руками, нагнитесь вперед, уприте лоб в колени и ждите толчка.
Динка глянула в иллюминатор, дернула Таньку за руку и посадила рядом с собой в проходе. Они тоже уперлись ногами в кресла и сгруппировались.
— Не бойся, сейчас все кончится, — шепнула подруге Динка.
Сейчас все кончится… Будет удар, мгновение боли — и вечный мрак… Страшнее всего готовить себя к неминуемой смерти, когда тебе всего чуть-чуть за двадцать.
Только об одном молила судьбу Динка: чтобы кончилось все сразу и навсегда. Чтобы не было мучений, неподвижности и жизни полутрупа… Когда тебе всего чуть-чуть за двадцать, это кажется еще страшнее смерти.
— Мне уже все равно… скорей бы… — ответила Танька.
Сотни глаз напряженно следили за тем, как над Сеной постепенно снижается российский лайнер. Последние секунды были самыми напряженными: каждая длиной в вечность…
— Четыре… три… два… — неслышно отсчитывали губы и тех, кто летел, и тех, кто ждал внизу.
— Раз!
Лайнер тяжело плюхнулся брюхом в воду, взметнув вокруг себя столб брызг, и на несколько мгновений его не было видно за стеной вытесненной его весом воды.
Все затаили дыхание, ожидая взрыва…
Но вот столб брызг опустился вниз, и стало видно, что лайнер скользит вперед, словно огромный теплоход… Еще минута — и он замер на месте, окутанный облаком пара.
— Вива! — со всех сторон раздались радостные крики. — Вива ля рюс! Браво, мастер!
Сели… Кажется, обошлось… За окном, метрах в тридцати, виднелся серый парапет набережной со стоящими наготове пожарными машинами и «скорой помощи».
Динка медленно поднялась, все еще не веря в то, что они остались живы, машинально отряхнула юбку и по привычке взяла в руки микрофон.
— Уважаемые пассажиры, — откашлявшись, сообщила она. — Наш лайнер совершил посадку в пригороде города Парижа. Температура за бортом неизвестна, о подаче трапа, или чего нам там дадут, будет объявлено дополнительно. Посадку произвел командир экипажа пилот первого класса Константин Акимов!