Субмарины уходят в вечность
Шрифт:
— Мы в любом случае развернемся, — молвил Зебольд, однако Алькен «не расслышал» его, продолжая ждать реакции Штубера.
— Кстати, а как отнесется к этому, к нашему «Веселому Роджеру», комендант базы? — самым неожиданным образом отреагировал тот. Откуда Алькену было знать, что наиболее важной информацией для Штубера должна была стать именно эта?
— Пока что он, понятное дело, осторожничает. Однако можем считать его своим союзником.
— Почему осторожничает?
— Как всякий прочий, боится, чтобы его не обвинили в измене и не предали суду.
— А
Алькен прекратил прохаживаться по небольшой каюткомпании и вновь остановился напротив Штубера.
— Вас направили на базу специально для того, чтобы разобраться, что там происходит?
— Я вам этой военной тайны не выдавал, — растянул Штубер в улыбке свои тонкие аристократические губы.
— Значит, вы имеете право сместить его и назначить кого-то другого? — продолжал демонстрировать свою прозорливость командир «дойной коровы».
— Если у нас окажется достаточно обвинений для того, чтобы оправдать свои действия перед Главным управлением имперской безопасности, а точнее, перед СД.
— …Агентами которой вы являетесь.
— Естес-твен-но, — процедил Гольвег. — Об этом нетрудно было догадаться.
— Тогда наши акции, джентльмены, резко возрастают, — хлопнул ладонями по столу Алькен, вновь усаживаясь в кресло.
— Это НАШИ акции резко возрастают, — беспардонно возразил барон фон Штубер.
— По прибытии на базу вы получите все необходимые вам компрометирующие материалы, — заверил его Алькен. — С новым комендантом определились? — Он вновь нервно осмотрел всех троих.
— Приказано определиться на месте, — заверил его Штубер.
— При определенных условиях я и сам согласился бы занять эту должность.
— При определенных условиях, — в тон ему молвил Штубер, — мы согласны будем предложить вам эту должность.
Едва он завершил эту фразу, как в кают-компанию ворвался вахтенный офицер.
— Господин обер-лейтенант цур зее, — доложил он, мельком взглянув на Штубера, — со стороны острова в нашем направлении движется какое-то судно. Уже отчетливо видны его ходовые огни.
— Перегрузку продовольствия завершили?
— Пока еще нет.
— Прекратить! Объявить тревогу. Подготовить субмарину к погружению и атаке.
Вахтенный офицер замялся.
— Мы пока не уверены, является ли это судно боевым.
— Если оно окажется пассажирским, мы вынудим капитана сдаться или же возьмем его на абордаж. Что вы опять мнетесь, лейтенант?
— Мы — субмарина-танкер, «дойная корова». Мы атаковать не обязаны и даже не имеем права.
— Кто в этом океане способен запретить мне атаковать судно врага?
— Никто. Но, может, все-таки предоставим такую возможность «Колумбусу»?
— Вам повторить приказ?! Лейтенант козырнул и скрылся за дверью.
— Какое решение принимаете вы, джентльмены? — обратился к Штуберу и его спутникам. — Остаетесь с нами, и тогда часть добычи — ваша,
— Возвращаемся, — ответил Штубер. — Кроме всего прочего, нужно еще раз выяснить намерение капитан-лейтенанта Штанге. Поговорить с ним по душам.
— Ваше право.
— А вы что, действительно намерены атаковать в одиночку своей нашпигованной горючим «коровой»?
— Намерен. Мне осточертело болтаться посреди океана с десятками тонн керосина в танках. Я — боевой офицер, а не горючевоз. И мнение по этому поводу Штанге меня тоже не интересует.
— Я передам, что вы просите поддержать его атаку, — стоически заверил Алькена штурмбаннфюрер СС Вилли Штубер.
— А может, есть смысл остаться? — обронил Зебольд, когда Алькен направился к двери, и едва заметно повел взглядом в сторону командира «Черного призрака».
В эту минуту Штубер понял: достаточно ему кивнуть в знак согласия, и могучий обер-фельдфебель тотчас же скрутит Алькену его бычью шею.
— В минуты атаки нам лучше быть на своей субмарине, мой вечный фельдфебель.
29
Январь 1945 года. Германия.
Остров Узедом в Балтийском море.
Испытательный ракетный полигон в Пенемюнде.
Когда была объявлена пусковая готовность, Браун и его гости вернулись в полигонный бункер, в котором мощный, со стальными прослойками, трехметровый слой бетона должен был уберечь их от любой неожиданности.
— А вы знаете, что этот пилот станет нашим космонавтом? — спросил барон фон Браун, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ракета, которую он пилотирует, преодолеет земное притяжение и выйдет в ближний космос.
— Для нас это не должно иметь какого-либо значения, — назидательно молвил Каммлер.
— Не устаю напоминать вам, барон, — поддержал его Дорнбергер, — что в операции «Эльстер» нас интересует не космос, а Нью-Йорк.
— Только потому, что нас интересует Нью-Йорк, нас должен интересовать и космос. Хотя бы ближний. Без выхода в космос нам трудно будет мечтать о ракетах, способных поражать США, Австралию или русский Урал.
— Урал можете атаковать, — великодушно позволил Каммлер.
— Вы должны осознать, господа, что в вопросах вторжения в. космос научные и военные интересы рейха сливаются воедино.
— Нам известны ваши космические амбиции, — проворчал Каммлер, прокашливаясь в кулак.
— И я говорю: не время об этом, — поддержал его Дорнбергер, искоса поглядывая на Гитлера.
Браун понимал, что оба генерала принимали во внимание присутствие здесь фюрера, который всегда резко отзывался об увлечении фон Брауна и некоторых его сотрудников космосом и чистой наукой. Но именно поэтому конструктор и запускал свой пробный шар, пытаясь прощупать, не изменилось ли отношение вождя к космической славе своих ракетчиков. Вот только сам фюрер стоял у отведенного ему перископа и, посапывая, демонстративно молчал.