Суд Джульетты
Шрифт:
— Извините, пожалуйста! — затараторила Старцева. — Мы очень торопимся. Вы не подскажете, на каком этаже находится коммунальная квартира?
— На четвертом, — приветливо ответила старушка и вдруг расхохоталась, сверкнув белоснежными вставными зубами. — Только она не продается! Ни за какие деньги! Я хочу умереть там, где родилась. И где родились мои родители. Оставьте меня в покое!
Только сейчас репортеры заметили, что, кроме собачки, в руках бабушка держала облезлый веер из страусиных перьев, которым время от времени энергично обмахивалась. Аня и Андрей переглянулись. Похоже, их угораздило налететь на очень ценную свидетельницу, от показаний которой зависела дальнейшая судьба расследования.
— Вы нас неправильно
— Этот дом в Печатниковом переулке был известен всей Москве, — причитала старушка. — Какие люди здесь жили! Писатели, музыканты, ученые… Прямо над нами была квартира одного известного врача, доктора психиатрии. Там собирался весь цвет общества, — с тоской вспоминала старушка. — А кто теперь здесь живет? Э-ли-та, — по слогам произнесла бабка и смачно сплюнула. — Тьфу, пакость!
— Мы не элита, бабушка. — Андрей чувствовал, что начинает терять терпение. — Мы журналисты.
— Не элита? — подозрительно переспросила бабка и добавила тоном, не терпящим возражений: — А ну, предъявите-ка ваши документы!
Репортеры послушно полезли за удостоверениями.
— Ага, ага, — придирчиво изучала бабка их документы. — Значит, вы из «Репортера»? Как же, знаю. Мерзкая скандальная газетенка. Как-то раз меня угораздило купить нумер этого вашего «Репортера», после чего я зареклась тратить деньги на подобное бумагомарание. Типичный образчик бульварной прессы, цель которой — угодить низменным вкусам обывателей. Мерзкие подробности из жизни мерзких людей! — Бабушка распалялась все больше и больше. — А как вы пишете, бог мой, как вы пишете. Писаки! Пишу, как топором машу! Гнать вас надо из журналистов в три шеи.
Старушка воинственно поглядывала на них, очевидно желая продолжения. Скандал был главным источником ее жизненных сил и хорошего настроения. Ей доставляло большое удовольствие наблюдать, как теряются и спешат ретироваться при виде ее новые хозяева дома, несмотря на вооруженную до зубов охрану.
— Идем. — Андрей взял Аню за руку. — Здесь ловить больше нечего.
— А что вам здесь нужно? — закричала старушка им вслед. Она никак не ожидала, что схватка закончится так быстро. Ей страсть как хотелось побоксировать.
Несмотря на протесты Ветрова, Аня вернулась. Если есть хотя бы один шанс узнать хоть что-то, его нельзя упускать из-за глупой гордыни.
— Мы ищем кого-нибудь, кто знал эту девушку. — Аня в сотый раз достала фотографию. — Она вам, случайно, не знакома?
Старушка взглянула на фотографию и вмиг переменилась. Черты лица внезапно разгладились, смягчились, от былой агрессии не осталось и следа, а вместо нее появилась бесконечная нежность и печаль.
— Бедное дитя, — вздохнула старушка. — Мне так тебя не хватает…
— Вы ее знали? — не веря в удачу, прошептала Аня.
— Конечно, — спокойно ответила старушка. — Она ведь жила в нашей квартире. Сначала с матерью, потом одна. Кстати, давайте познакомимся. Меня зовут Анна Аркадьевна. Как Каренину, — прибавила она горделиво.
Глава 17
Трудно было поверить, что словесная перепалка между парочкой любопытных репортеров и любительницей скандалов Анной Аркадьевной едва не закончилась рукопашной. Теперь они сидели совсем по-домашнему, в маленькой уютной гостиной и пили восхитительный свежезаваренный чай — «добавьте веточку полыни, несколько можжевеловых ягод, и чай заиграет новыми красками», — уплетали теплые ванильные булочки и лакомились вареньем из абрикосов, сваренных в меду с кусочками лесных орехов. Как приятно снова почувствовать себя ребенком! Аня напрочь позабыла о калориях, а Ветров — о банкете по случаю юбилея профессора Белостоцкого (мобильник он предусмотрительно выключил, чтобы — упаси
— Они появились в нашей квартире десять лет назад — хрупкая, маленькая женщина, по виду сама почти ребенок, и ее дочка, очаровательная белокурая девочка с лицом ангела. Раньше я сдавала комнату одному очень неприятному типу. Инженер по пусконаладке. А на самом деле пьяница и хам, к тому же жуткий неряха. Каждое утро жарил яичницу на отвратительном свином жире и вечно ее пережаривал. Как я подозреваю, делал это специально. Натерпелись от его стряпни мои бедные цветочки! — На глазах Анны Аркадьевны натурально выступили слезы. — Но он щедро платил. К тому же ремонтировал любую бытовую технику и безропотно исполнял все мои поручения. Потом женился и уехал. А на его место я взяла Настеньку и ее несчастную мать. Знаете, как только она вошла, я сразу разглядела на ее лице печать крупной личной драмы. У меня безошибочное чутье на такие вещи! — похвасталась старушка. — Известный психиатр Кандинский пророчил мне блестящее будущее. Он говорил: «Душенька, у вас великолепная интуиция и замечательное безразличие к людям. Это два столпа, на которых держится психиатрия». Он тогда волочился за мной и не скупился на комплименты, — кокетливо сообщила Анна Аркадьевна. — А я была влюблена в одного художника и не замечала его ухаживаний…
— Кандинский Виктор Хрисанфович? — уточнил Ветров.
— Он самый. А вы что, с ним знакомы? — обрадовалась старушка.
— Нет, что вы, — отчего-то смутился Андрей.
— Так о чем я? Ах да, о драме. Отец Насти бросил их на произвол судьбы, исхитрившись оставить жену и маленького ребенка без жилья и средств к существованию. Редкий подлец, но, бог мой, какой красавец! Настенька как две капли воды похожа на него. Внешне, разумеется, — уточнила старушка.
— И все это время Настя с матерью жили в вашей квартире?
— С первого до последнего дня. Надежда, так звали Настину мать, страшно переживала предательство мужа, и с годами эта боль не стихала. Чтобы заглушить ее, она частенько прикладывалась к бутылке. Я не терплю пьяниц и могла в два счета выкинуть ее из квартиры, но не сделала этого только из-за Настеньки. Что сталось бы с ней на улице, ведь больше идти им было некуда. Настенька все это понимала и старалась, чтобы мать как можно реже появлялась у меня на глазах, — укладывала ее спать пораньше, выполняла всю домашнюю работу и при этом всегда улыбалась, чтобы никто не видел, как она страдает. Я пыталась вразумить Надежду. Убеждала, что жизнь не кончается из-за мужской подлости, что ей нужно вырастить и воспитать ребенка… Но она и слушать меня не хотела. Я чувствовала, что это плохо кончится, и в конце концов так и случилось. Однажды после очередной порции спиртного она легла спать и больше не проснулась.
— Что с ней случилось?
— Сердечный приступ. Умерла в тридцать семь лет, оставив свою единственную дочь круглой сиротой. — Анна Аркадьевна замолчала. Видимо, вернулась мысленно в тот страшный день.
— Сколько лет было Насте? — спросила Аня.
— Пятнадцать. Ее мать умерла, не оставив девочке ничего, кроме мелких долгов и кухонной утвари. Что ей было делать? Нашлись какие-то дальние родственники в Челябинске, которые вроде бы соглашались взять сиротку к себе, но она не хотела ехать за тридевять земель, к совершенно чужим людям. И тогда я подумала: а почему бы не оставить Настю себе? Я уже немолода, к тому же одинока, а она девочка смышленая, расторопная, честная, будет мне и помощницей и компаньонкой. К тому же обещала стать удивительной красавицей. Выйдет удачно замуж, и мне, старухе, не придется на старости лет корки сухие жевать. Если б вы знали, как она обрадовалась, когда я предложила ей жить по-прежнему. Руки мне целовала, обещала, что вырастет и отплатит мне за доброту и ласку.