Суд идет
Шрифт:
В кабинет вошел дежурный старшина.
— Товарищ майор, прибыл Шадрин!
— Пригласите.
Кирбай бросил телефонную трубку, не закончив разговора с Реутовым.
Дмитрий вошел в кабинет и, поздоровавшись, неторопливо прошел к столу.
— Прошу садиться. — Кирбай сделал почтительный жест в сторону свободного стула.
— Благодарю. — Шадрин сел и взглядом остановился на портрете Берия.
— Вы здешний, товарищ Шадрин?
— Да, здешний.
— Ваши документы?
Дмитрий подал паспорт
— Тем горше становится, когда видишь, что так ведет себя член партии, да еще юрист по профессии.
— Я вас не понимаю.
— Вы меня прекрасно понимаете, товарищ Шадрин. Давайте начистоту. Скажите, зачем вам понадобилось на сходе просить слова? Чтобы встать на защиту нетрудовых элементов, которые были осуждены сходом?
— Вы имеете в виду Бармина и Цыплакова?
— Да, я имею в виду их.
— Я с вами не согласен.
— А именно?
— То, что я видел на сходе, было верхом беззакония и позорного насилия. Мне не хочется повторять то, что сегодня ночью пришлось высказать второму секретарю райкома партии.
— Почему же вы не хотите повториться?
— Вам будет скучно слушать дважды одно и то же. Ну, если вам так хочется — я повторюсь. — Шадрин выложил на стол пенсионное удостоверение Бармина, его орденскую книжку и, не глядя на майора, повторил все, что он ночью высказал Круглякову.
Пока Дмитрий говорил, Кирбай не проронил ни слова, ни разу не перебил. Только левая бровь его, выгибаясь крутой дугой, выдавала волнение.
— Вы кончили? — стараясь быть спокойным, спросил майор.
— Да, я кончил.
— Так вот, товарищ Шадрин, все, что вы сказали, это не больше не меньше, как мальчишество, как вмешательство не в свои дела. Вы что думаете — я не знаю, что Бармин — инвалид Отечественной войны? Знаю. Бармин здоров, как лошадь. Он нас с вами еще переживет, а вы вздумали опекать его. Если б вы знали, кого защищаете! — Кирбай покачал головой. — Пьяницу, дебошира, хулигана!.. От него весь район стонет!
— Этого я не знаю. По крайней мере, этого никто не высказал на сходе.
— Прежде чем вступаться в дела, нужно их знать, товарищ Шадрин. Тем более, не мне вас учить, вы сами юрист.
— Зачем вы меня пригласили, товарищ майор?
— Я вас вызвал, а не пригласил.
— Пожалуйста.
Кирбай откинулся в кресле, взвешивая взглядом своего собеседника.
— Шадрин Николай Спиридонович, случайно, не доводится вам родственником?
В прищуре глаз майора Дмитрий заметил нетерпеливое ожидание.
— Да, он мне доводится двоюродным дядей по отцу.
— В каком году он репрессирован как враг народа?
— В тридцать седьмом.
— Вы его помните?
— Очень смутно.
— А в анкете при поступлении в партию
— В анкете?.. — спросил Шадрин. Сейчас он не помнит, писал ли он или не писал о двоюродном дяде в биографии и анкете. В одном он был твердо уверен: на все вопросы анкеты он ответил правду.
— Странно… Странно… — Майор пробарабанил пухлыми пальцами о стол. — Даже очень странно. А при окончании университета, когда оформлялись на работу, тоже упомянули своего дядю?
— Это что — допрос?
— Нет, это не допрос. Это самое обычное рабочее выяснение некоторых биографических моментов, которыми я занимаюсь по роду своей профессии.
— Так зачем же вам понадобились мои анкетные данные?
— Чтобы знать, что за человек, вернее, какова политическая физиономия человека, который разжигает в сельском населении недовольство местными органами власти и тем самым в какой-то степени срывает мероприятие государственного значения.
Шадрин встал.
— Может быть, мы на этом закончим наш разговор.
— Зачем же так горячиться? Садитесь, пожалуйста. Наш разговор только начинается.
— Что вы от меня хотите? Зачем вы меня вызвали?
Встал и майор.
— Что я от вас хочу? — Кирбай потушил папиросу, словно ввинчивая ее в дно свинцовой пепельницы. — Я хочу от вас, чтобы вы не ходили по райкомам и не дискредитировали решение, принятое районным сходом! Вы что — против Указа Президиума Верховного Совета СССР.
— Дешевый и грубый прием! — Шадрин желчно улыбнулся.
— Я спрашиваю вас, — тихо и вкрадчиво проговорил Кирбай, — вы не против Указа Президиума Верховного Совета СССР?
— Нет, я не против Указа. Я против беззакония, которое допускают некоторые местные власти. В частности и в большей степени вы.
Наклонившись над столом, Кирбай тихо, словно по секрету, сказал:
— Кстати, ваш двоюродный дядя, которого, если вам верить, вы не забываете упоминать в анкетах, тоже начинал с этого. Вначале он был недоволен работой некоторых представителей местной власти. Не лучше ли вам поубавить спесь и заняться своими прямыми делами там, в Москве?
— Это что, угроза? — На бледном лице Шадрина застыло подобие улыбки.
— Нет, это всего-навсего предупреждение, за которым, если вы не измените свое поведение, могут последовать соответствующие меры.
— Если не секрет, то какие? Чтобы я знал, чего мне следует опасаться.
— Вы многого хотите, гражданин Шадрин. Пока что не рекомендую вам только одно: пить вместе с ходатаями и их родственниками. Для столичного юриста это не совсем солидно. Хотя, правда, прямой взяткой это еще нельзя назвать, но, кажется, один литературный герой брал и щенками… Вы это, очевидно, проходили в школе на уроках литературы?