Суд короля
Шрифт:
Маргарет с бешено колотящимся сердцем поспешила к сараю и вошла внутрь, прислонив метлу к стене.
Джон уже начал топтать шерсть, они обнялись.
Маргарет подошла к спрятанной за бочки корзине и сунула дрожащую руку в груду оческов. Слава богу, башмаки по-прежнему были там. Она сунула оба под свой передник. Мигом обернется.
А потом сзади раздался голос:
— Ты что тут делаешь, Маргарет?
— Ясное дело, это Питер был, — сказала Маргарет, — велел мне засунуть башмаки обратно и идти с ним в дом. Сказал, что утопит Джона в валяльной яме, если не
— Этот момент вполне мог оказаться последним в вашей жизни, госпожа Вэбб. — Барлинг сдержанно кивнул. — Несомненно, таков и был план вашего супруга — ударить вас по голове и оставить мертвую, как он полагал, на полу. — Клерк вновь повернулся к зале: — Затем Вэбб покинул дом и дерзко присоединился к поискам Линдли. Что вы помните из дальнейших событий?
— Как лежу в комнате усадьбы сэра Реджинальда Я не знала, сколько прошло времени, но при виде Джона мое сердце успокоилось, потому что он был со мной и в безопасности — хотя бы в тот момент. Но тут же вновь наступило забытье. А потом я услыхала, как вошел Хьюго Стэнтон. — Маргарет бросила благодарный взгляд на посыльного. — У меня получилось открыть глаза, и я хотела рассказать про башмаки и про Питера, но не смогла сказать ни слова. В голове они были, а сказать не получалось.
— Удар по голове часто приводит к подобным последствиям — порой и на всю жизнь. Слава Господу, что он избавил вас от подобной муки. Но вы, несомненно, мучились, когда лежали неподвижно и не имели возможности поделиться важнейшими сведениями. Помочь же вам мог лишь один человек, верно?
— Да, сэр.
— И кто же это?
— Мой сын, Джон.
Барлинг увидел недоумение на обращенных к ним лицах.
— Расскажите нам, каким образом он мог это сделать.
— Конечно. Видите ли, все вокруг всегда считали Джона полоумным дурачком.
— Но вы придерживались иного мнения.
— Все вышло случайно, ему тогда было всего четыре года, — сказала Маргарет. — Но я всегда считала это десницей Божьей.
Сверток ткани тяжело давил на плечи Маргарет. Дорога до монастыря заняла больше времени, чем она думала, и надо было поспешить. Джон остался с Питером, и ее, как всегда в таких случаях, мучил тошнотворный страх.
Вдруг ее мальчик подойдет к камину, не углядев огня своим косым глазиком, а Питер этого не заметит.
Или же не захочет замечать.
А то и решит отогнать Джона пинком или ударом вместо того, чтобы просто похлопать по плечу. Ударит, если надоест слушать лепет Джона, его похожее на клич гусенка кряканье, странный гогот и фырканье с болтающимся языком и брызгами слюны во все стороны.
Но это был не просто шум. Маргарет чувствовала, что Джон пытается разговаривать с ней. Она очень долго думала, что жестокость Питера сделала из ее сына полоумного идиота, но однажды малыш ткнул пальцем в бадью с молоком и издал звук. Потом на кота — и звук был уже другим. Она пыталась, изо всех сил пыталась научить его словам, когда Питер уходил на промысел.
— Мо-ло-ко, Джон. Джон, о-гонь.
Но в ответ ничего — только мокрые поцелуи на щеках, обвивающие шею ручки да мелкое хихиканье.
С Питером он никогда не смеялся. Никогда. Только
Толстый дружелюбный монах-привратник указал ей, куда надо отнести ткань.
На дворе Маргарет обдал пленительный запах жареного мяса. Видать, монахи собрались обедать. Она заглянула в распахнутые ставни, и в животе у нее заурчало. Столы буквально ломились, и…
Она обмерла, не в силах отвести взгляд.
Потому что заполненная обедающими монахами трапезная кипела бурным, но совершенно бесшумным движением. Взлетали руки, пальцы без остановки складывались в самые разные фигуры.
Один из монахов взглянул на нее, и Маргарет кинулась прочь, испуганно уронив ткань.
На обратном пути она вновь подошла к румяному привратнику. Нельзя было уйти отсюда, так ничего и не узнав — пусть даже ценой еще одной задержки.
— Добрый брат, — начала Маргарет, — простите мне мою дерзость. Я видела монахов в трапезной, и они… очень странно себя вели.
Монах хихикнул:
— Ничего странного, госпожа. Мы живем по уставу святого Бенедикта, а он велит хранить молчание вне богослужений. Молчаливость, конечно, добродетель несомненная, но уж больно неудобна она в быту. Так что мы вслед за другими монахами придумали свой способ общаться без слов.
Маргарет впилась в него взглядом, боясь дать волю надежде:
— Так вам и уши для этого не нужны?
— И языки тоже, — монах широко улыбнулся, — а в мыльне губку все равно проще простого попросить, — он согнул палец и повел им, — ну или масла за столом, — еще жест, но уже иной. — Видите?
— Да, брат. — Ее сердце распирало радостью. Теперь у нее была надежда.
Монах снова хихикнул:
— И святой Бенедикт доволен.
— Я пошла домой, — сказала Маргарет, — и попробовала с Джоном то, о чем мне рассказал монах. Времени ушло немало. Очень немало — а все же своего мы добились. Смогли-таки. Я стала понимать Джона, а он — меня. Это стало нашим секретом, самой драгоценной тайной. И вот когда я лежала в усадьбе Эдгара, то хоть и не могла говорить, но мои пальцы сказали Джону, чтобы он отвел Стэнтона в сарай и показал ему башмаки.
По лицам слушателей Барлинг видел, какое разнообразие эмоций вызвал у них рассказ Маргарет.
— Мой сын никогда не был одержим дьяволом — в отличие от мужа. Я надеюсь, что сейчас он слышит меня из ада и знает, что это мой мальчик, мой драгоценный Джон помог его туда отправить.
Барлинг не сразу прервал воцарившееся после ее слов молчание. Туг было о чем подумать.
— Итак, мы почти добрались до конца моих записей. Почти. — Клерк поднял руку и напряг ее, боясь, что она, чего доброго, дрогнет. — Агнес, в начале этого заседания я упомянул, что главной нашей целью является истина, — при одной мысли о том, что ему предстоит сказать, во рту у клерка пересохло. Но он был обязан сделать это, чего бы оно ему ни стоило. — А истина такова, что я обвинил вас по ошибке. Я сделал это не по злой воле, но лишь в интересах моей службы королю и исполнения его закона. Но я, будучи одним из слуг короля, допустил ошибку и приношу вам за это извинения. — Голос его, хвала Господу, звучал, кажется, вполне спокойно. — Вот теперь все. Все свободны.