Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал

Хирш Франсин

Советский Союз выиграл войну; в Нюрнберге он проиграл победу. В неустойчивом равновесии завис не только исход судьбы подсудимых, но и послевоенный порядок. Идеи и доводы о правосудии, военных преступлениях и правах человека, артикулированные во Дворце юстиции, вскоре спровоцировали дискуссии в ООН и других местах о включении Нюрнбергских принципов (в том числе понятий «преступления против мира» и «преступления против человечности») в новый международный уголовный кодекс. И хотя Советский Союз участвовал в формировании этих принципов, он также осознавал, что институты и язык международного права могут быть направлены и использованы против него. После Нюрнбергского процесса идеалы прав человека на десятилетия переплелись с политикой холодной войны.

Часть I. Дорога в Нюрнберг

Глава 1

Когда война стала преступлением

Идея судить нацистских вождей международным трибуналом оформилась в СССР в самые мрачные дни немецкой оккупации. Красная армия остановила немецкое наступление на Москву в январе 1942 года. «Под могучими ударами Красной армии немецкие войска, откатываясь на запад, несут огромные потери в людях и технике», – объявил Сталин в одной речи месяцем позже [31] . Блеснул луч надежды, но реальность была сурова. С начала немецкого вторжения в июне 1941 года военные части вермахта продвинулись

вглубь Советского Союза почти на тысячу километров, опустошив его самые промышленно развитые и плодородные области. Москва не была взята, но немцы оккупировали Киев и большую часть Крыма и осадили Ленинград. На самой Москве остались шрамы от немецких бомбардировок. Немецкие войска несли значительные человеческие потери, но жертв с советской стороны было намного, намного больше. За первые восемь месяцев войны в сражениях погибло более двух с половиной миллионов советских солдат, еще три миллиона попали в плен. Каждый убитый немецкий солдат обходился в двадцать жизней советских воинов [32] .

31

Сталин И. В. Приказ Народного комиссара обороны 23 февраля 1942 года № 55 город Москва. Горький: Горьковское областное издательство, 1942. С. 10. Доступен также в сети Интернет:(дата обращения 10 января 2023 года).

32

Overy R. Russia’s War: A History of the Soviet War Effort, 1941–1945. New York: Penguin Books, 1997. P. 117; Merridale C. Ivan’s War: Life and Death in the Red Army, 1939–1943. New York: Picador, 2006. P. 146–147; Braithwaite R. Moscow 1941: A City and Its People at War. New York: Knopf, 2006. P. 273–274.

В следующие месяцы 1942 года Красная армия наступлениями и контрнаступлениями продвигалась на юг по России и Украине, и солдаты своими глазами видели ущерб, причиненный нацистами. Большинство советских солдат и военных корреспондентов примерно представляли себе, что увидят, – нарком иностранных дел Молотов с ноября 1941 года публиковал свидетельства немецких зверств, – но даже самые закаленные не могли вообразить масштаба разрушений. Целые городские кварталы были обращены в прах и пепел, трупы лежали штабелями. В некоторых городах красноармейцы обнаруживали эшафоты, с которых все еще свисали тела. Один солдат написал домой в феврале 1942 года: что бы ни «писали в газетах» о немецкой оккупации, на самом деле все «гораздо хуже». Беженцы и немногие выжившие рассказывали о пытках, изнасилованиях, изувечениях и массовых убийствах [33] .

33

Merridale C. Ivan’s War. P. 127–129.

Молотов продолжал публиковать свидетельства этих преступлений в СССР и за границей, подчеркивая их предумышленность и полное презрение захватчиков к международному праву. В своей «Третьей ноте о немецких зверствах» (апрель 1942 года) он ссылался на документы, захваченные в штабах разбитых немецких частей. Эти документы доказывали, что действия немцев – в том числе сожжения деревень и массовые убийства мирных жителей – являются частью плана, разработанного нацистским правительством. Молотов обещал, что германские вожди и их приспешники не уйдут от наказания [34] . Он решил централизовать сбор документов обо всех без исключения злодеяниях, совершенных на территории СССР в отношении его народов. Нацисты должны были ответить за все [35] .

34

Library of Congress, Manuscript Division, Robert H. Jackson Collection (LOC-RHJ). B. 95. F. 3. Note Sent by M. Molotov on April 17, 1942. Оригинал документа на русском см.: Архив внешней политики Российской Федерации (АВПРФ). Ф. 06. Оп. 4. П. 8. Д. 75. Л. 2 – 14 об. Доступен в сети Интернет:(дата обращения 10 января 2023 года). Первые две ноты были опубликованы в Лондоне в 1942 году под заглавием «Molotov’s Notes on German Atrocities». Отчеты НКВД и других ведомств о зверствах нацистов: АВПРФ. Ф. 06. Оп. 4. П. 7. Д. 73. Л. 17–39.

35

Там же. Д. 69. Л. 1–9; Sorokina M. People and Procedures: Toward a History of the Investigation of Nazi Crimes in the USSR // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2005. Vol. 6. № 4. P. 797–831.

Весной 1942 года не только победа, но и дальнейшее существование СССР еще оставались под вопросом. Но советское правительство уже занялось вопросами военных преступлений, репараций и международного права, принципиально важных для послевоенного будущего. Центральную роль в этом деле играл Андрей Вышинский, в прошлом – обвинитель на Московских процессах 1936–1938 годов, а ныне заместитель наркома иностранных дел Молотова [36] . До недавнего времени Вышинский работал директором Института права Академии наук СССР. Весной 1942 года Молотов поставил его во главе специальной комиссии, которая должна была оценить вопрос компенсации военного ущерба «с международно-правовой точки зрения». Вышинский поручил экспертам по международному праву из Института права изучить, как решался вопрос о репарациях по прежним мирным договорам, в частности по Версальскому договору после Первой мировой войны [37] . Институт взялся за работу. Ею руководил Арон Трайнин, чья карьера и прежде была переплетена с карьерой Вышинского.

36

Большой террор был кровавой кампанией политических репрессий, длившихся с 1936 по 1938 год.

37

Архив Российской академии наук (АРАН). Ф. 586. Оп. 4. Д. 6. Л. 1–3. Вышинский переписывался с директором Института права АН СССР Ильей Трайниным, запрашивая помощи Арона Трайнина и других специалистов.

* * *

Вышинский и Трайнин сообща выработали советский подход к послевоенному правосудию. К 1942 году они хорошо знали друг друга. Оба родились в 1883 году с интервалом в несколько месяцев, обоих увлекли революционные течения того времени. Оба происходили из национальных меньшинств, преследуемых при царском режиме. Оба приняли большевистскую революцию и новую советскую идентичность. Оба оставили свой след в области права – но совершенно по-разному. Их пути сошлись в 1930-х годах.

Вышинский был обязан своей карьерой удаче и почти сверхъестественной чуткостью к веяниям времени. Он родился в Одессе в польской католической семье и вместе с родителями переехал в портовый город Баку. В юности он участвовал в подпольных марксистских кружках и стал известен в связи с убийствами агентов полиции. В 1908 году был арестован за организацию рабочей боевой дружины и провел четыре месяца в переполненной тюремной камере в Баку, где обсуждал теоретические вопросы революции с другим молодым заключенным, Иосифом Сталиным. После освобождения он продолжил образование и

в 1913 году окончил юридический факультет Киевского университета. Вышинский и Сталин снова встретились в 1917 году, после Октябрьской революции; тремя годами позже по настоянию Сталина Вышинский вступил в партию большевиков. Он делал карьеру в партии, занимая разные должности, но особенно отличился в роли государственного обвинителя. С 1921 года преподавал право в Московском государственном университете, в 1925-м стал ректором университета и возглавил кампанию по очистке его от «политически ненадежных» преподавателей и студентов [38] .

38

Vaksberg A. Stalin’s Prosecutor: The Life of Andrei Vyshinsky. New York: Grove Weidenfeld, 1991. P. 13–31 (на рус.: Ваксберг А. И. Царица доказательств: Вышинский и его жертвы. М.: Книга и бизнес, 1992. – Примеч. пер.); Rayfield D. Stalin and His Hangmen: The Tyrant and Those Who Killed for Him. New York: Random House, 2004. P. 162.

Ил. 3. В. Д. Соколовский (справа) и А. Я. Вышинский (слева) присутствуют при подписании Г. К. Жуковым акта о капитуляции Германии. 8 мая 1945 года. Источник: Bundesarchiv, Bild 183-R83900/Wikimedia Commons, CC-BY-SA 3.0

Сталин восхищался беспощадностью Вышинского и в 1928 году сделал его судьей в первом большом советском показательном процессе. Пятьдесят три инженера из города Шахты в Ростовской области были обвинены в участии в преступной организации, которая якобы занималась в сговоре с иностранцами саботажем в советской угольной промышленности. Шесть недель Вышинский председательствовал в суде в московском Доме Союзов. Его холодная логика впечатляла иностранных журналистов и прочих наблюдателей. Все обвиняемые, кроме четырех, были осуждены; пятеро казнены [39] . Через два года Вышинский председательствовал в суде над Промпартией. Восемь видных экономистов и ученых были обвинены в сговоре с Францией с целью свержения советского правительства; все были осуждены. Вскоре Сталин назначил Вышинского заместителем прокурора СССР и заместителем наркома юстиции РСФСР [40] .

39

Kotkin S. Stalin: Paradoxes of Power, 1878–1928. New York: Penguin, 2014. P. 702–705.

40

Vaksberg. Stalin’s Prosecutor. P. 51–54, 62.

Вышинский завоевал уважение Сталина своей способностью устроить показательный процесс и повернуть закон в любом нужном направлении. После прихода Гитлера к власти в 1933 году карьера Вышинского пошла вверх. В середине 1930-х годов в СССР родился интернационализм нового типа: советские вожди искали союзников против растущей нацистской угрозы. В эти годы рухнули карьеры марксистских теоретиков права, таких как Евгений Пашуканис (первый директор Института права), усматривавших в международном праве не более чем прикрытие империалистических устремлений капиталистических государств [41] . Подход Вышинского был более прагматичным: он рассматривал международное право как набор норм, регулирующих отношения между государствами; Советское государство могло бы использовать его для усиления и распространения своей власти [42] .

41

АРАН. Ф. 360. Оп. 4. Д. 400. Л. 1–14; Pashukanis E. Selections from the Encyclopedia of State and Law: International Law / Ed. P. Beirne, R. Sharlet. Selected Writings on Marxism and Law. London: Academic Press, 1980. P. 171–172.

42

Вышинский А. Я. К положению на фронте правовой теории. М.: Юридическое издательство НКЮ, 1937. См. также: Solomon P. H. Jr. Soviet Criminology – Its Demise and Rebirth, 1928–1963 / Ed. R. Hood. Crime, Criminology and Public Policy: Essays in Honour of Sir Leon Radzinowicz. New York: Free Press, 1975. P. 571–593.

* * *

Трайнин родился в еврейской купеческой семье в провинциальном городе Витебске и получил юридическое образование в Московском университете. Студентом он тоже пробовал себя в революционном движении. Подобно Вышинскому он некоторое время провел в тюрьме за свою политическую деятельность. Трайнин окончил юридический факультет Московского университета в 1909 году, а перед Первой мировой войной занимался криминологией и работал мировым судьей, критикуя царский режим и призывая к реформам. В 1910 и 1913 годах он жил в Германии, где изучал сравнительное правоведение [43] . После 1917 года он служил советской власти, но не вступил в ряды большевистской партии. Он был в числе той малой группы криминологов, которые применяли социологические подходы к праву. В 1919 году Трайнин вернулся в Московский университет, где позже и встретил Вышинского. После возвращения в Москву Трайнин занимался разработкой уголовного кодекса. В 1921 году получил профессорское звание, а в 1925 году стал старшим научным сотрудником в новосозданном Государственном институте по изучению преступника и преступности при НКВД [44] . В этом же году Трайнин приехал в Берлин для изучения новшеств в немецком уголовном праве. Вернувшись после этой поездки в СССР, опубликовал работу «Кризис науки уголовного права» о политизации права в веймарской Германии. К началу 1930-х годов он приобрел репутацию острого юридического ума и занял должность в Институте права Академии наук СССР.

43

Трайнин А. Н. Я жил за чертой // Молодая гвардия. 1937. Вып. 93. № 8. С. 42–44; Он же. Воспоминания о Московском университете // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1991. № 2. С. 56–63; № 3. С. 40–48; № 4. С. 32–39; № 5. С. 39–46. См. также: Traynina M. A. N. Traynin: A Legal Scholar under Tsar and Soviets // Soviet Jewish Affairs. 1983. Vol. 13. № 3. P. 45–54. О Трайнине как криминологе см.: Neuberger J. Hooliganism: Crime, Culture, and Power in St. Petersburg, 1900–1914. Berkeley: University of California Press, 1993; Engelstein L. The Keys to Happiness: Sex and the Search for Modernity in Fin-de-Siecle Russia. Ithaca: Cornell University Press, 1992 (на рус.: Энгельштейн Л. Ключи счастья. Секс и поиски путей обновления России на рубеже XIX–XX веков. М.: Терра, 1996. – Примеч. пер.).

44

Уголовное право РСФСР. Часть особенная. М.: Юридическое издательство НКЮ, 1925; Трайнин А. Н. Кризис науки уголовного права. М.: Право и жизнь, 1926.