Суд времени. Выпуски № 01-11

Млечин Леонид Михайлович

Прошу, сторона обвинения.

Млечин:Геннадий Михайлович Левицкий, историк, писатель, автор книги «Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие». Геннадий Михайлович, давайте для начала расскажем суду и всем зрителям, Цезарь был таким человеком, беззаветным патриотом отечества, который только и думал, как укрепить родное государство, или он был политиком, умелым, хорошим полководцем, замечательным интриганом, который, в общем, заботился о личной власти?

Левицкий:Дело в том, что римскую историю двигало честолюбие. Оно же его и погубило. Началось

это не с Цезаря, а с Мария, я считаю, когда он завел свою собственную армию. Не римскую армию, а личную армию, своё войско. Вот если Гая Мария сбросили с Тарпейской скалы, и тогда бы мы сегодня могли воскликнуть: не прикасайся ко мне — я римский гражданин.

Млечин:А Цезаря никто не сбросил, и он дошел до вершины власти. Так всё-таки Цезарь: честолюбец, человек, нацеленный на личную власть или который думал только о благе государства?

Левицкий:Это человек удивительный. Такие люди рождаются раз в две тысячи лет, наверно. Потому что весь Рим был настроен сохранить республику, 99,99999…% хотели сохранить республику. Они настолько ненавидели диктатуру. Но Цезарю удалось свергнуть республику и…

Млечин:Т. е. Вы хотите сказать, что никаких объективных предпосылок для того, чтобы уничтожить существовавшую тогда, пусть скромную, но существовавшую демократию, в принципе не было? Это была его личная воля и власть?

Левицкий:Абсолютно не было! Надо было только сделать так, чтобы закон работал.

Сванидзе:Я прошу уважаемых свидетелей, которые занимаются Древним Римом и фигурой Гая Юлия Цезаря, помнить о том, что не все наши телезрители столь же компетентны как они. И поэтому, называя какое-нибудь имя или говоря о каком-то событии, нужно объяснять, что или кто имеется в виду. Скажем, прозвучало имя Гая Мария, современника Цезаря, крупного римского военачальника и реформатора. Он даже родственник Цезаря по линии жены.

Прошу вас, сторона защиты, можете задать вопрос свидетелю обвинения.

Кургинян:Вы говорите, что 99,9 % римского населения поддерживало республику. У Вас есть социологические опросы?

Левицкий:Нет.

Кургинян:А откуда эта цифра?

Кургинян:Я не вижу ни одного человека, который был против республики, кроме Цезаря. Вы можете назвать хотя бы одно лицо Древнего Рима, которое было против республики?

Кургинян:Назовите мне хотя бы одного историка, который не считает, что к моменту прихода Цезаря республиканский строй был исчерпан. Кто это? Конкретно.

Левицкий:При чем здесь конкретно историки? Вы назовите хотя бы одного человека, который выступал против республики?

Кургинян:Я понял Ваш ответ.

Сванидзе:Позвольте мне внести уточнения в дискуссию. Ну, а исчерпанность республиканского строя и настроения граждан — это разные вещи, Что касается свидетеля, то совершенно очевидно, что он имел в виду не конкретную цифру, а это был образ.

Кургинян:Хорошо, замечательно. Теперь Вы назвали уже Мария. Марий — это предшественник

Цезаря?

Левицкий:Ну, естественно.

Кургинян:Если это так, то кризис начался не при Цезаре? Кризис республики начался с Мария?

Левицкий:Кризиса никакого нет, была борьба честолюбий.

Кургинян:И у Суллы тоже не было? Был ещё такой Сулла, он тоже залил кровью Рим до Цезаря. Этого тоже не было?

Левицкий:Сулла был, кризиса не было.

Кургинян:Тогда скажите, пожалуйста, кто сбросил Мария со скалы?

Левицкий:Никто не сбросил, а надо было бы.

Кургинян:Ах, это Ваше желание?

Левицкий:Да.

Кургинян:Понятно. Не уточните ли Вы, что с ним происходило на самом деле? Вы здесь рассказываете историю по принципу «если бы я был директором».

Сванидзе:Как окончил свои дни Марий?

Левицкий:Ну, умер.

Кургинян:И его никто не сбрасывал со скалы?

Левицкий:Не успели.

Кургинян:Понятно. Спасибо.

Сванидзе:Сергей Ервандович, Ваш тезис, Ваш свидетель.

Кургинян:Прежде всего, я бы хотел, чтобы вывели первое доказательство. Я хочу всё-таки исторические вопросы обсуждать с какими-то доказательствами без 99 %.

Тацит — это древний историк.

Материалы по делу.

Тацит, «История II, 38»: «Вспыхнули раздоры между сенатом и плебсом, то буйные народные трибуны, то властолюбивые консулы одерживали верх друг над другом, на Форуме и на улицах Рима враждующие стороны пробовали силы для грядущей гражданской войны. Вскоре вышедший из плебейских низов Гай Марий и кровожадный аристократ Луций Корнелий Сулла оружием подавили свободу, заменив её самовластием. Явившийся им на смену Гней Помпей Магн был ничем не лучше, только действовал более скрыто, и с этих пор борьба имела одну лишь цель — единовластие».

Кургинян:А теперь я хочу предоставить слово Татьяне Владимировне Кудрявцевой, д.и.н., блестящему ученому, заведующему кафедрой общей истории РГПУ им. Герцена.

Татьяна Владимировна, я хотел, чтобы Вы сказали нам: республика к моменту, когда пришел Цезарь, находилась, как у нас сейчас говорят, прошу прощения, «в шоколаде» или она была несколько в другом состоянии?

Кудрявцева:Во-первых, я хочу обратить внимание на то, что свидетельство Т'ацита, великого римского историка, дорогого стоит, потому что Тацит испытывал самые нежные чувства к Римской республике и ненавидел деспотизм императоров. Во-вторых, конечно республика была в состоянии кризиса, начиная ещё с конца IIвека до н. э., лет за 80 до начала гражданской войны между Цезарем и Помпеем. Это, кстати, вторая гражданская война; первая, кровавая гражданская война была война между Марием и Суллой. И ещё до этого была так называемая, Гракханская смута, в результате которой погибло несколько тысяч римских граждан.