Шрифт:
Глава 1
— Здравствуй, Дмитрий Иванович, — произнёс Соколовский.
— Приветствую, — сказал я.
Уселся на обитое замшей сидение — оставшийся снаружи Рома Кислый закрыл дверь автомобиля. Значительно тише не стало: в машине были приоткрыты окна. В салоне звучала тихая музыка; её то и дело дополняло рычание и дребезжание, что издавали автомобили, проезжавшие по дороге мимо припаркованного на краю тротуара «BMW 525».
Я вдохнул пропитанный запахом кожи, табачного дыма и мускусным ароматом мужского парфюма воздух. Отметил, что салон
Я посмотрел на сидевшего рядом со мной Лёшу Соколовского. Сейчас тот выглядел солидно: не как Лёша, а как Алексей Михайлович. Наряжен в серые брюки, серый пиджак (несмотря на жару) и в белую рубашку, из-под воротника которой свисал тонкий бордовый галстук. Причёска с глубоким боковым пробором скрывала высокий лоб и визуально сужала Лёшино широкое лицо.
Точный возраст Соколовского я не вспомнил. Знал только, что он был на пять-шесть лет старше меня (Владимира). Выглядел Лёша сейчас лет на сорок. Тёмные круги вокруг глаз, сеточка мимических морщин. Поредевшие волосы на голове, чуть припорошенные крупинками перхоти. Заметная холка в области седьмого позвонка, рубашку оттопыривал уже вполне солидный живот.
Карие глаза Соколовского хищно блестели. Лёша смотрел на меня — будто прицеливался. Большим пальцем левой руки он поглаживал массивный золотой перстень, что красовался на месте обручального кольца (на перстне сверкал похожий на бриллиант камень). На левом запястье Лёшиной руки поблёскивали импортные позолоченные часы.
— Дмитрий Иванович, — произнёс Соколовский, — ты прекрасно справился с работой. Правда. Выше всяких похвал. Поздравляю. Друзья из Ленинграда порекомендовали мне тебя, как профессионала самого высокого уровня. Очень авторитетные люди замолвили за тебя слово. Лишь поэтому я к тебе и обратился. Признаюсь, я поначалу в твои способности не поверил.
Лёшин голос звучал тихо, спокойно, вкрадчиво.
Соколовский взмахнул кистями рук — плавно, будто чуть заторможено.
— Правильно говорят, что нет пророка в своём отечестве, — сказал он. — Кто ж знал, что и в нашем Нижнерыбинске проживают такое таланты, такие… мастера своего дела. Ты приятно меня удивил, Дмитрий Иванович. Правда. Теперь и я с чистой совестью порекомендую тебя своим приятелям, которым понадобятся твои услуги. А может, даже стану между вами посредником.
Лёша хитро сощурил глаза. Он замолчал. Смотрел на меня, словно дожидался моего ответа.
— Благодарю, — сказал я.
Соколовский с прежней медлительностью в движениях прикоснулся к портфелю, который стоял между нами на сиденье. Сунул в портфель руку, медленно вынул из него пухлый белый конверт. Вручил его мне.
— Здесь всё, — сказал Лёша. — За вычетом аванса, разумеется.
Я приоткрыл конверт — увидел внутри него две пачки «павловских» сторублёвок. Те самые пачки, которых недоставало в Димкином тайнике под паркетом. Сунул конверт в карман жилета (которым прикрывал рукоять ПМ).
«Хватит ещё на один хороший холодильник, —
— Я на выходных пообщался с друзьями из Сочи, — сообщил Лёша. — Они сказали, что менты не увидели в смерти Васи Седого никакого криминала. Квалифицировали её, как несчастный случай. Ты просто волшебник, Дмитрий Иванович. Сработал быстро и качественно. Не расскажешь мне, как всё прошло? Там, в Сочи. Я имею в виду… он сказал что-то перед тем, как…
Лёша замолчал — посмотрел через моё плечо на дежурившего снаружи у машины Кислого.
Едва слышно добавил:
— … Перед тем, как ты выбросил его из окна.
Я наблюдал за тем, как всё так же медленно Лёша Соколовский вынул из портфеля красно-белую пачку с сигаретами «Marlboro» и металлическую зажигалку. Он сунул сигарету в рот, закурил. К витавшим в воздухе запахам добавился запашок бензина. От кончика сигареты по салону автомобиля зазмеилась серая струя табачного дыма: она взлетела к потолку и поползла к приоткрытому окну.
Мне показалось, что молчание затянулось.
Понимал: сейчас время для моего ответа.
— Нет, — сказал я.
Именно так: коротко и по-военному чётко ответил бы Димка. Я прекрасно помнил, как мой старший брат разговаривал с посторонними. Он выдавал им однозначные ответы, не усложнённые сопутствующей информацией. Я спокойно выдержал пристальный взгляд Соколовского, не отвёл глаза. Помнил, что я теперь — Димка. А Димка всегда сдерживал при посторонних свои эмоции.
— Дмитрий Иванович, — сказал Лёша, — я помню наш с тобой прошлый разговор, когда мы обсуждали условия твоей работы. Ты тогда особенно выделил, что не работаешь в нашем городе. Помню, помню. Ты мне это трижды повторил. С одной стороны, мне это твоё правило нравится. Потому что мои конкуренты не воспользуются твоими услугами. Но с другой…
Лёша затянулся дымом, сжал губы, на две секунды задержал дыхание. Выдохнул в окно, вслед проехавшему мимо «BMW» дребезжащему кузовом грузовику. Снова взглянул на меня и сощурился. Отёки под его глазами слегка разгладились. Соколовский сунул сигарету в рот, зажал её между губами. Вынул из портфеля три пачки сотенных банкнот, показал их мне.
Лёша взял сигарету в левую руку.
— Здесь тридцать тысяч, — сообщил он. — Это только аванс. В три раза больше твоего обычного тарифа. Хочу, чтобы ты сработал здесь, в нашем городе. Один раз. В качестве исключения. Тут особый случай. Очень важный и срочный заказ. Нужен профессионал твоего уровня. Убей этого гада. Он у меня поперёк горла стоит. Хуже, чем Вася Седой.
Соколовский протянул мне деньги, сказал:
— Будет это несчастный случай или самоубийство — мне всё равно. Реши сам. Тебе виднее. Лишь бы только этот гадёныш сдох. И чтобы никто не заподозрил убийство. Иначе сразу подумают на меня. Стапудово! А мне сейчас это ой как не нужно. Только не в этом случае. Дмитрий Иванович, сделай так, чтобы ни одна собака после не подкопалась!
Я не пошевелился.
Смотрел своему собеседнику в лицо и гадал: это я сейчас хотел заехать Лёше кулаком в нос, или это желание досталось мне в наследство от Димки?